- А где Тимофеич? - на бегу спросил Генка. Тимофеич был акушер и хирург, правая рука главврача со смешной фамилией Мизерный. - В Москве!.. - А остальные? - Петрович свалился с гриппом. Вот тебе и остальные... - Так мы что, сами будем роды принимать? - от ужаса Генка проснулся окончательно. - Нет, конечно. Мизерный там, и я на подхвате...
...Огромная баба с трудом помещалась на узкой родовой кровати. Она не кричала, и это было страшнее всего. Она только глубоко дышала, и все равно серела на глазах, как мартовский сугроб.
Мизерный - громадный мужик с мясницкими руками - орал на нее матом.
- Тужься, сука! Тужься, кому говорю! Разлеглась тут, блядь, отдыхает. Тужься!.. Так, пацаны, по местам. Генка со Страшилой - жмите на пузо, Самохин - ко мне, принимать будем. Костик, следи за давлением... Светка, не путайся под ногами... Да тужься ты, сволочь!.. - Как жать? - спросил Генка. Его голос дрожал. Такой полевой обстановки у них еще не случалось. Практика есть практика. Но одно дело - стоять и смотреть, и совсем другое... - Как жать? Клади ей руку на пузо, локтем сверху. Так. Хватайся с другой стороны за стол. Взялся? - Да. - А теперь повисай всем телом. Понял? - А не раздавлю? - Портвейн раздавишь, когда все кончится. Понял? Дави! Страшила! Ты - то же самое с другой стороны. По местам, сукины дети. Давите так, чтобы вылетело как из пушки.
Генка, несмотря на приказ, не мог себя заставить надавить на бабий живот всем своим весом. Живот был твердый, точно каменный. Страшила тоже замешкался, по привычке глядя на друга.
- Да вы что, суки! - Мизерный побагровел, - в бирюльки со мной играете? Давите изо всех сил, кому говорю. А то потеряем сейчас к ебаной матери обоих... - Она уже полчаса без схваток, - шепнула Света. У нее в глазах полыхало. - Давление падает, - сказал бледный Кока. - Ясный хуй, падает! Цифры говори! Самоха! Стой здесь, принимаем. Вот голова, видишь? Хорошо хоть, головой пошел, сучонок... Так... Так... Ну давай, хороший... Пролезай! Генка, Страшила, давите сильнее. Сейчас уйдет, сука... - 85 на 40... - Дави!
Генка скомандовал "Три, четыре!", и они со Страшилой навалились одновременно.
- Хорошо... Еще... Еще... Так, родимый... Так... - 80 на 40...
Генка увидел, как на пол капает кровь. Как всегда, ему стало плохо. Как всегда, он взял себя в руки усилием воли. Но недосып, дикость обстановки и нелепость того, чем он сейчас занимался, сделали свое дело... Кровь потекла тонкой струей, баба вдруг застонала, и Генкина голова закружилась всерьез. Еще хватило сил в последний раз навалиться на каменный живот, после чего в глазах почернело и тело стало ватным...
