И принялся вытаскивать из своего баула какие-то банчки, свёрточки, пакетики, обильно украшенные мелким восточным орнаментом, — он купил их по дороге на автовокзал, в подвальчике, пропахшем нездешними пряностями.
— Этого, брат, я тебе не предлагаю… — бормотал он, вскрывая баночки и разрывая пакетики. — Это еда особая, просветлённая, питающая чакры… Только для вегетарианцев…
— Разве ты вегетарианец? — спросил я, с интересом принюхиваясь к новосёловской снеди.
— Конечно! — попросту ответил он, разводя кипятком из термоса какой-то бурый порошочек.
— Не ври, — ты же цыплёнка утром ел!..
— Ну и что?
— Как что? Вегетарианцы не едят мяса!..
— С какой это стати? — он очень удивился. — Вегетарианцы — это те, кто ест вегетарианскую пищу. Вот эту. А мясо тоже можно. Если его приготовить по-вегетариански. Цыплёнка, например, я посыпал толчёной маниокой, — и он тоже вегетарианским стал. А ты говоришь — мяса не есть!.. Ну, ты даёшь! Это как же тогда жить-то?.. Тогда и сил никаких не будет!.. Надо мясо есть, надо, — только по-вегетариански!.. Варить его в бульоне из трав… Или посыпать приправами… И всё будет прекрасно! Вот, я сейчас бутербродик с колбаской — и положу сверху листик арники… И очень здорово получится!.. Да ты что, — вегетарианство это единственный путь к здоровью! Да что бы со мной было, не будь я вегетарианцем!..
Под эти мирные гастрономические рассуждения я всё-таки заснул, а когда проснулся ночью, Ньюкантри храпел на весь салон, перекрывая деликатный шум двигателей, и люди хмуро поглядывали в нашу сторону. Впрочем, все уже знали, что это храпит прославленный редактор оккультного журнала, и стеснялись возмущаться открыто. Я потыкал Ньюкантри в бок — не помогло. Потыкал посильнее, однако от моих толчков храп стал таким заливистым, что люди всё-таки решились на ропот. Но возроптать против Новосёлова никто из них так и не посмел: они придумали нечто более безопасное — принялись ворчать на меня. «Да что же это такое!» — яростно шептали они и бросали свирепые взгляды в мою сторону. Я делал вид, что не замечаю народного возмущения. Проснулись дамы за моей спиной. Розовая, злая спросонья, изо всех сил ткнула ногой в спинку моего кресла и прошипела: «Вот ведь, — сам не спит, а храпит, как бегемот!..» От этого толчка Ньюкантри пробудился, разлепил глазки, мгновенно оглядел салон, оценил положение и добродушно пробормотал мне: «Что, брат, всхрапнул ты? Это бывает… Но о людях тоже думать надо!..» И вновь погрузился в сон, — на этот раз совершенно бесшумный.
