– Я люблю тебя, – сказал он печально, перед тем как закрылась дверь.
Через пять минут я сидела в машине и немного грустила. Если бы я его и в самом деле любила, я должна бы остаться. И я искренне жалела, что костер догорел и я принимаю за пламя отблески осеннего заката, и только. Мне было так грустно, что хотелось плакать. Но через пару часов я окончательно вытерла слезы и смотрела сюжет на канале, пока еще не федеральном, где зажигал Антоша, пока еще начинающий политический обозреватель, очаровательный, слегка взволнованный Антоша, не Антон Львович. Я с удивлением отметила, что его любит камера, с таким удовольствием она заглядывала в Антошины глаза, похожие на перезрелые ягоды черешни, и, казалось, переживала за каждое сказанное им слово. Зритель мгновенно проникся к моему бывшему ученику симпатией, что и обусловило его стремительный взлет. А рядом со мной сидел Саша и тоже смотрел.
– Как тебе это удалось? – тихо спросил он.
– Не понимаю, о чем ты?
Мы сидели в вип-зале, потягивая коньяк, бармен замер по стойке «смирно!», наш самолет уже готов был к вылету. В салоне не хватало только нас, двух пассажиров бизнес-класса, а мы пили коньяк и смотрели, как БЧ едет с поля для гольфа в электромобиле. И тут я поднялась и сказала:
– Пошли.
И взяла Сашу за руку.
Нас ждали восхитительные три дня, хотя он думал, что неделя. Три дня, полные лжи, любви и опасности. Полные игры, потому что я знала, что он знает. Но пока еще не могла понять: зачем ему это нужно?
– Выпьем? – спросил он и, не дожидаясь ответа, небрежно махнул стройной блондинке в красном форменном платье: – Девушка, коньячку.
Та понеслась исполнять приказ. Бизнес-класс был не полон, потому что полет не занимал много времени. Все равно не успеешь вкусить всех прелестей вип-обслуживания. От приветственного бокала шампанского я отказалась, мне необходимо провернуть в аэропорту Барселоны одно дельце, сразу по прилете, и следует сохранить голову ясной. Если мешать шампанское с коньяком, то лучше сдаться сразу. Саша тщетно пытался меня перепить. Хотя, надо признать, чиновники это умеют – пить. Сходя в обед с трапа самолета в состоянии полной прострации, они в этот же день являются на званый ужин, как огурцы, хрустя накрахмаленными белыми рубашками и сияя слегка позеленевшими, но чисто выбритыми лицами с соответствующим выражением деловой озабоченности. Но и я умею пить. На моем счету столько банкетов, сколько блох у дворовой собаки. Я ведь член Ученого совета и т. д. и т. п. Со всеми регалиями. Столик накрывают еще до того, как начинается защита, и бутылочка коньяка на нем обязательна, чтобы слушать докладчиков в приподнятом настроении и не вскипать по пустякам. Благодушие оппонента – залог успеха соискателя. К слушанию по делу о моем тюремном сроке я приступила, зная, что процесс будет долгим. И охотно подняла первую рюмку.
