Сам БЧ не успел ничего предпринять, просто потому что испугался. Чиновники прекрасно знают, что у них иммунитет. СМИ под контролем у государства. И если уж его показали, то не иначе как по указанию сверху. БЧ лихорадочно принялся думать: где он облажался? Вспоминать, кто и как ему кивнул в кулуарах, не снисходительно ли, не было ли в этом кивке насмешки, где его посадили на банкете, кто как поздоровался, насколько крепким было рукопожатие, не пренебрежителен ли тон. Не новые ли веяния? А может… Свят-свят-свят!
Что касается первых лиц, которые, как мы знаем, не имели к этому никакого отношения, то, узнав о скандале, они испытали досаду. Надо же, какой дурак, подставился. И подумали, что это весьма кстати. Надо устроить показательную порку, чтобы на патриотизм, как на голую жопу, исполосованную ремнем, долго еще никто не мог ровно сесть. Чтобы при этом слове становилось неуютно. Кто там у нас не патриот? Замки строит, вместо того чтобы избу срубить по-сибирски? В гольф играет! Когда всем известно, что национальный русский вид спорта – бадминтон! Еще и со следственными органами не может договориться! Какого черта жена чиновника оказалась там, где кого-то убили? Да она должна дома сидеть, не высовываться! А она, вишь, в ректоры намылилась! Все им мало! Хапают и хапают!
…Когда мы в следующий раз встретились с Антошей, я его едва узнала. Он был одет в строгий костюм и застегнут на все пуговицы. Лишь во время ужина позволил себе распахнуть пиджак и слегка ослабить узел галстука. Прическа его по-прежнему была безупречной, но уже другой. Я не знаю, как объяснить, чем одна хорошая стрижка отличается от другой и почему одна выдает свободу нравов, а другая указывает на то, что человек исполняет свой долг. Антоша и раньше укладывал волосы при помощи геля, потому что они у него похожи на торчащие из распоротого матраса пружины. Но теперь передо мной сидел маленький чиновничек. Очень деятельный, рвущийся к власти, к славе. И волосы у него лежали, как надо, так же как из его уст текли полноводной рекой исключительно правильные слова. Даже выражение лица у Антоши изменилось. Оно стало значительным. Будто он знал что-то, чего не знают простые смертные. Так обычно ведут себя посвященные. Те, кто владеет информацией. И кто знает, сколько эта информация стоит.
«Я вам не какая-нибудь попса», – говорил он всем своим видом.
– Водочки выпьешь? – с улыбкой спросила я.
– Надо вести здоровый образ жизни, – наставительно произнес Антон Львович. – Серьезным делом занимаемся.
