Это был какой-то обрывок бумаги. Еремеев машинально сжал ладонь и внимательно посмотрел на пацана. К его удивлению, взгляд у того теперь был вполне осмысленный. Незаметно для остальных малец приложил палец к губам.
Пользуясь тем, что, кроме мальчугана, никто на него в эту минуту не смотрит, Еремеев раскрыл ладонь и прочел записку, написанную старательным детским почерком:
«Г-н Еремеев.
Вас пригласил сюда вовсе не антиквар Шмаков, а я.
Нам с Вами необходимо переговорить наедине. Полагаю, именно для этого Шмаков сейчас и разыгрывает спектакль, так что за здоровье его не беспокойтесь.
Не мешайте им его увезти, постарайтесь только, пожалуйста, сделать так, чтобы вместе с ним убрались и они оба.»
В эту секунду Небрат обернулся, и Еремеев мигом спрятал записку в карман.
— Видите, он и сам согласен в больницу, — сказал детектив. — А вы хотели, чтобы мы человека оставили без помощи!
Еремеев вздохнул:
— Ну что ж, если он, по-вашему, совсем уже… — Вздох, кажется, получился довольно-таки правдивый.
— Да хрен его разберет, совсем он или не совсем, — отозвался таксист Володя. — Все-таки лучше правда его в больничку, от греха… — Он взял старика на руки: — Давай-ка прокатимся, дедуля.
— Старика отвезешь — и возвращайся, — напутствовал его Небрат. Сам он явно не собирался покидать лавку древностей. — Иди машину дедуле своему открой, — бросил он мальцу.
Тот, однако, посмотрел на него взором совершенно уж идиотическим и, не подумав стронуться с места, залопотал:
— Дедуля на машинке, дедуля — би-би!
Детектив выразительно посмотрел на Еремеева, но командовать им все-таки не решился и, в сердцах сплюнув, сам пошел открывать машину.
Едва он и Володя со стариком Шмаковым, которого таксист довольно трогательно держал на руках, покинули лавку, Еремеев немедленно захлопнул железную дверь и запер ее на два крепких засова. Небрат мгновенно понял, что его провели и забарабанил сначала в дверь, потом в окно:
— Дмитрий Вадимович, извольте открыть!..
За ним внимательно наблюдал нищий, причем Еремеев отметил, что нищий уже не тот, одноногий, а другой, без обеих ног. Оставалось лишь диву даваться, чем так уж приманивала нищих эта Щитораспределительная улица.
Было, однако, не до того, чтобы размышлять на эту тему. Сыщик продолжал стучать в окно:
— Откройте, хватит дурачиться!
Вместо ответа Еремеев опустил на окнах жалюзи.
— Как думаешь, окно не разобьет? — обернулся он к мальчишке.
— Вряд ли, не такой он дурак, — сказал малец. — Небось видел, что на окнах система сигнализации. — И добавил: — Простите, вам придется минутку подождать. — С этими словами он отошел к умывальнику, расположенному на задней стене комнаты, и старательно стал мыть лицо.
