— И что же еще они умели?
— Они еще умели любить. Пожалуй даже, это было главным их умением! И имена носили соответствующие. Например, Ина-Эсагиларамат, что означало "Любимая в храме Эсагилы". Умащивали себя ритуальными мазями, отчего тело их становилось… Смотри…
Вдруг она распахнула свою странную одежду, которую он, Еремеев, по незнанию вавилонского языка обозвал сарафаном, и предстала перед ним совершенно нагая. И — Боже! — как она была прекрасна и соблазнительна в этой наготе! Так прекрасна, что он просто не мог с собой совладать!
— Подожди, не двигайся, — остановила она его. — Замри! Сначала глубже почувствуй, как любовь проникает в тебя.
О, он чувствовал, чувствовал это! Каждым миллиметром, каждою охваченной дрожью клеточкой своего тела!
— Они занимались ритуальной проституцией, — сказала Ирина, — но душа их всегда принадлежала одному-единственному.
— И кому же?
— Богу Эсагиле, их небесному супругу.
— О, как она хороша, как хороша, как хороша! — нашептывали откуда-то из густого воздуха невидимки-элементали.
— Она ослепительно хороша!
— Она так хороша, что Эсагила непременно заберет ее к себе! Никому другому она не может принадлежать, так она хороша!
— Он заберет ее, он не может ее не забрать!
Еремеев попытался пробиться сквозь их заполнивший все пространство шепот:
— Я ее не отдам! Она моя!..
— Ах, право, посмотри, посмотри на себя! Неужели ты можешь сравнить себя с Эсагилой?
— Да никакого, никакого сравнения!
— Эсагила сказочно красив, не чета тебе!
— Эсагила не только красив, но и мудр!
— От Эсагилы не разит коньяком!
— Эсагила ее заберет! Она исчезнет!
Воздух вдруг помутнел, Ирину уже не было видно, и в этой мути только слышались слова, подхваченные распоясавшимися духами:
— Она исчезнет!
— Она исчезнет!
— Она исчезнет!
— Где ты?! — крикнул Еремеев.
— Щитораспределительная улица, — вместо Ирины отозвался знакомым голосом какой-то дух, тогда как остальные элементали по-прежнему частили меленько: "Она исчезнет!", "Она исчезнет!", "Она исчезнет!.."
* * *
Еремеев открыл глаза. Да ведь и не дух это вовсе говорил сейчас про Щитораспределительную улицу! Вполне земной детектив Небрат, вот это кто!
— Да, Щитораспределительная, — повторил сыщик. — Приехали, кажись.
Еремеев с удивлением смотрел в окно машины. Никогда не предполагал, что в Москве могут существовать такие безлюдные и грязные улочки. Улица стоила своего унылого названия. Вдоль нее тянулся ряд четырехэтажных домов с крышами, похожими на крышки гробов, и со стенами, штукатурка на которых не подновлялась, наверно, добрых лет пятьдесят. Возле одного из домов стоял на четырех кирпичах заржавевший кузов какого-то довоенного автомобиля, создавая ощущение, что само время тут заплуталось и заржавело. Безрадостный пейзаж дополняли такие же ржавые помойные ящики, в которых лениво копошились жирные крысы. На тротуаре сидел одноногий нищий, рядом лежала кепка для сбора милостыни, которая была, однако, совершенно пуста, да и непонятно, на какую вообще милостыню бедняга мог рассчитывать в столь убогом, заплеванном месте.
