Она постучала ногтем по стеклу рамки.
– Этот снимок сделали в тот день, когда он начал заниматься чартерами.
Мне тогда было пять. Я запомнила его не ловцом креветок, а исключительно как капитана «Морской Джесс». Прежде чем купить лодку, он работал на Шема Уоткинса, «наскребая на креветках», как он говорил. В то время он брал один из траулеров Шема на неделю и возвращался с четырьмя тысячами фунтов креветок в трюме. Но он всегда хотел открыть собственное дело, чтобы быть самому себе начальником и распоряжаться всем по своему усмотрению – по желанию уходить в море или оставаться дома с семьей. Он выдвинул предложение о прибрежном лове, сэкономил и купил «крис-крафт». Спустя четыре года лодка взорвалась.
Он говорил, что его богом было море. И семьей тоже. Он рассказывал нам с Майком истории о морском царстве, которым правит банда безжалостных улиток, и об отважных мидиях, которые стараются положить конец их владычеству. Фантазия у него была буйная. Он говорил, что мы можем делать дирижерские палочки из усов ската и. размахивая ими определенным образом, заставлять волны двигаться в ритме джаза – бесплодное занятие, отнявшее у нас немало часов. Если кому-то из нас снилась большая цапля, он говорил, что на следующее утро мы найдем ее перья под подушкой. Я не раз находила в своей постели белые перья, хотя не припоминаю, чтобы мне снились цапли. И. конечно, венцом всех выдумок была история о том, как однажды на заре он увидел целую стаю русалок, подплывших к его лодке.
Не помню, чтобы он хоть раз ходил к обедне, но именно он первым привел меня в монастырь посмотреть на кресло русалки и рассказывал его историю. Думаю, он только притворялся нечестивцем.
Хотя он отказывался разделять религиозные взгляды матери, похоже, он ими восхищался. В те поры она еще не относилась к этому так патологически. Временами я думала, что он женился на ней из-за ее бесконечной способности верить, из-за того, что она безропотно проглатывала все нелепые учения, догмы и истории, которые преподносила ей церковь. Возможно, ее вера восполняла недостаток веры в нем. Мать и отец были своеобразной парой – Уолт Уитмен и Жанна д'Арк, – но это срабатывало. Они обожали друг друга. В этом я не сомневалась.
Отвернувшись от фотографии, мать ждала, пока я закончу бинтовать. На ней был ее синий шенилевый халат без пояса. Придерживая ворот халата рукой, она опустила другую к ящику, тому самому, где валялся весь этот религиозный мусор. Нащупала ручку. Я подумала, на месте ли до сих пор газетная вырезка с заметкой о смерти отца. Зачем я подарила ему трубку?
