Он вопросительно взглянул на нее.
— Я хочу сказать, — пояснила она, улыбаясь, — что твой отец стареет. Он начинает тосковать по семейным узам. Ты же знаешь, такое бывает.
— Возможно, ты и права, — медленно произнес Дэвид.
— Он старик, и он одинок.
Дэвид бросил на жену быстрый взгляд.
— Значит, ты советуешь мне поехать, не так ли, Хильда?
— Было бы, по-моему, — сказала его жена, осторожно подбирая слова, — было бы жестоко не откликнуться на его просьбу. Я старомодна, я это знаю, но почему бы во время Рождества не наступить миру и общему согласию?
— После всего, о чем я тебе рассказал?
— Я знаю, дорогой, знаю. Но все это в прошлом. С этим давно покончено.
— Но не для меня.
— Только потому, что ты сам этого не хочешь. Ты намеренно хранишь в себе память о прошлом.
— Я не могу забыть.
— Точнее, ты не хочешь забыть. В этом все дело, Дэвид.
Его лицо внезапно приняло несвойственное ему жесткое выражение.
— Мы все такие, все Ли. Мы храним воспоминания годами — лелеем их, не даем им угаснуть.
— Не понимаю, чем здесь можно гордиться? — несколько раздраженно заметила Хильда. — На мой взгляд, абсолютно нечем.
Он с укором посмотрел на нее.
— Значит, ты не ценишь в человеке верности прошлому?
— Я не верю в прошлое, Дэвид, я верю только в настоящее! Прошлое не должно возвращаться. Если мы будем без конца возвращаться к прошлому, мы в конце концов исказим его. Мы невольно все будем преувеличивать, видеть то, что было, в кривом зеркале.
— Но я могу абсолютно точно вспомнить каждое слово и каждое событие тех дней! — страстно воскликнул Дэвид.
— Возможно, но ты не должен этого делать, дорогой! Это неестественно. Ты до сих пор смотришь на мир глазами мальчика тех дней, хотя тебе давно бы следовало взглянуть на прошлое глазами мужчины.
— Это ничего бы не изменило, — возразил Дэвид.
Хильда заколебалась. Она прекрасно сознавала тщетность собственных усилий, но все же ей очень хотелось убедить Дэвида в своей правоте.
— Мне кажется, — сказала она, — что ты считаешь своего отца каким-то чудовищем! Дьяволом в образе человеческом! Я уверена, что стоит тебе увидеть его теперь, ты поймешь, что это самый обыкновенный человек. Человек, чья жизнь была, быть может, далека от безупречной, человек, который имел дурные наклонности и скверный характер, но в любом случае — он всего лишь человек, а не какой-нибудь монстр!
— Ты не хочешь понять! Его обращение с моей матерью…
— Есть женщины, — печально заметила Хильда, — чья кротость и полное повиновение нередко пробуждают в мужчине худшие черты характера — в то же время, как тот же мужчина, столкнувшись с силой духа и решительностью, может стать совсем другим человеком!
