— Саймон, я не шутила, когда говорила, что… — «Хм, как зовут невесту: Бетани? Бриттани? Бранди?» — Сегодня ее день, — произнесла Хлоя.
— Называй ее «милой», — предложил Саймон, подмигнув Хлое. — Или малышкой.
Его сарказм в данном случае был объясним. Невеста была очень молода. На самом деле Хлоя не была уверена в том, что невеста достигла совершеннолетия и ей позволено употреблять шампанское.
— Она впервые стала невестой, — заговорила Хлоя. — Она влюблена. Она мечтала об этом дне в течение долгого времени, строя планы, выбирая цвет и форму свадебного торта. Под ее кроватью, вероятно, хранится полдюжины вырезок из журналов с фотографиями свадебных платьев, которые она собирала долгие годы.
Саймон сдвинул брови.
— Не бери в голову, — сказала Хлоя. — Я хочу сказать, что не следует портить нынешний торжественный момент только потому, что ты сердит на своего отца.
— Он сам все испортит. Не сегодня, но однажды он разрушит их брак, — ответил Саймон. — Он неисправим.
— Пусть поступает так, как ему хочется. Но ты не должен портить торжество.
Саймон ничего не сказал. Мгновение он теребил ручку своей суповой ложки, затем постучал ею по бокалу с водой. Звон бокала привлек внимание гостей за столом. Гости затихли.
Саймон кивнул Хлое, потом взглянул на отца:
— Эй, ты, случайно, не забыл, что должен поцеловать свою невесту? — Наклонившись к Хлое, Саймон произнес: — Ты только что стала свидетелем истинной снисходительности под давлением. Только тебе удается выявить у меня лучшие качества.
Через некоторое время Саймон провозгласил тост. Тост был простым и красноречивым, хотя не совсем искренним. Но о последнем знала только Хлоя.
Вместо того чтобы заниматься плагиатом тостов, которые произносили шаферы его отца на прошлых свадьбах, Саймон произнес следующее:
— Кто‑то однажды сказал мне, что любовь — дар, который нужно беречь. В то время я был ребенком, и не думаю, что до конца понял смысл этих слов. Но теперь я взрослый и знаю: эти слова правдивы. — Он поднял бокал. — За невесту и жениха и за то, чтобы им удалось сберечь свою любовь!
Гости повторяли его слова, послышался звон бокалов.
— Я горжусь тобой, — прошептала Хлоя, когда Саймон вернулся на свое место.
— Ты должна мной гордиться. И спасибо за поддержку.
Она нахмурилась:
— Ты однажды уже благодарил меня за поддержку — сразу после того, как от твоего отца ушла Кларисса.
Ах. Его первая мачеха и единственная женщина, которая относилась к нему как настоящая мать. Хлоя вспомнила, как Саймон поклялся тогда, что никогда больше никого не полюбит и никому не будет доверять. Хлоя сказала ему, что это несправедливо, только она была не так красноречива.
