Столь смело, выступая против Макарова, наместник бил наверняка. Эскадра действительно потеряла свой лучший броненосец и на время лишилась другого, а сам адмирал из-за болезни, не мог ответить на эти обвинения. По настоянию врачей он был полностью изолирован от окружающего мира в больничной палате.
Стоит ли говорить, что среди моряков нашлись люди, кто сейчас же согласился с мнением «непогрешимого» властителя и с усердием включились в кампанию по критике адмирала.
- Вот они результаты безумной смелости Макарова. Из пяти принятых им у адмирала Старка броненосцев в строю на сегодняшний день осталось только два корабля – говорили клевреты наместника, без зазрения совести выводя из числа пригодных к бою броненосцев «Севастополь». Получив повреждение, корабль Эссена по-прежнему оставался в строю и в случаи необходимости мог выйти в море для отражения нападения врага.
- Надо различать храбрость и браваду! – фарисействовали штабные правдолюбцы. – Часто истинное мужество заключается в том, чтобы мудро уклониться от опасности, а не лезть на нее зря, в поисках дешевой популярности. В государственных делах нужен и государственный ум и широкий взгляд, позволяющий отделить зерна от плевел! Наместник совершил непростительную ошибку в том, что уступил первенство на флоте какому-то «Деду», пусть даже присланному из Петербурга. Нельзя было этого делать! Ведь как не ему, человеку, проведшему столько лет в Артуре знать истинное положение дел в эскадре. Ох, сколько же ему теперь придется всего исправлять. Но только на него теперь вся надежда! Только на него! Ведь не даром сам Куропаткин после инспекции дел в Артуре провозглашал тост: «За здешних мест гения – Алексеева Евгения!» - беззастенчиво раскуривали фимиам в адрес наместника его «всепреданнейшие» сторонники, нисколько не стыдясь своих речей. Более того, они произносились довольно громко, чтобы их слова были услышаны и были доложены, куда следует.
Да и чего им было стесняться, ведь в штабе наместника им ясно дали понять, что положение Макарова безнадежное. От серьезного разговора с Алексеевым его спасает болезнь, но сразу после улучшения его состояния наместник добьется его отправки в столицу, «на долечивание».
Одновременно с этой хулой, стремясь окончательно похоронить все деяния адмирала Макарова, правдолюбцы активно навязывали на кораблях и в штабах обсуждение вопроса, кого пришлют в помощь наместнику вместо «теоретика флотоводца». Весь разговор вертелся вокруг кандидатур трех адмиралов; Рожественского, Чухнина или Дубасова, появление одного из них в Порт-Артуре преподносилось как решенное дело. Правдолюбцы даже называли примерные сроки
