— Исаак, в твоих словах есть смысл, — сдержанно сказал хозяин дома. — Но, пожалуй, лучше пока не говорить об этом.
— Как хочешь, друг мой. Пока не будем.
Когда рука и нога были плотно забинтованы, Исаак перевязал грудную клетку для защиты сломанного ребра и объявил, что работа закончена.
— Теперь ему нужно лишь оправиться от того, что мы только что ему причинили, — сказал Исаак. — Это потребует ухода.
— Папа, кажется, он снова заснул. Я пока посижу с ним, — сказала Ракель.
— Но сейчас время обеда, — сказал Иаков.
— Пусть мне принесут чего-нибудь на тарелке. Я поем здесь.
Пациент спал несколько часов, сперва глубоко, потом очень беспокойно. Когда проснулся, Ракель дала ему попить, и он снова погрузился в беспокойный сон. Когда Исаак вернулся, пациент, будто в полусне, бормотал и негромко стонал. Исаак жестом велел дочери вести себя тихо и подсел к пациенту.
— Сеньор, вы проснулись?
— Кажется, — невнятно ответил пациент.
— Боль ощущается во многих местах?
— Да, — ответил он, — но она очень далекая. Такая далекая, что я едва чувствую ее.
— Мы вправили ваши переломы, — сказал Исаак. — Теперь они должны зажить, и вы сможете снова владеть рукой и ногой.
— Неважно, много ли боли, — сказал пациент. — Я не должен умереть. Не должен.
И снова погрузился в сон.
Когда пациент проснулся снова, глаза и речь его были ясными. Ракель послала за отцом.
— Здравствуйте, сеньор, — сказал пациент. — Вы, должно быть, врач.
— Да, сеньор. Я вправил ваши переломы.
— Помнится, кто-то недавно говорил мне это. Но я разговаривал с вами раньше, — добавил он.
— Когда я впервые вошел сюда. Иаков Бонхуэс сказал, что вы еврей-торговец. Потом вы сказали, что вы из Каркассона и страдаете артритом. Рад сообщить вам, что шок от повреждений излечил вас от артрита. Ваши суставы совершенно здоровы и гибки. Этот шок изменил также вашу веру.
— Хорошо, сеньор, признаюсь, я не еврей.
— Сеньор, это стало совершенно ясно, когда простыни не прикрывали вашего тела.
— Сеньор Иаков боялся…
— Прекрасно знаю, чего боялся сеньор Иаков, но с моей стороны бояться ему было нечего. Мне гораздо легче лечить пациента, если я знаю, кто он и что он.
— Не понимаю, почему. Разве кости ломаются не одинаково у христиан и евреев? У бедняков и богачей? У аристократов и крестьян?
— Отнюдь нет, сеньор, по многим причинам, которые я охотно обсужу с вами, когда окрепнете.
— Хорошо. До тех пор я готов вам верить. История моя довольно обычная. Я из древнего, славного рода, во всяком случае, мне так постоянно твердили. Он разорился в тяжелые времена, во время чумы, и мои предки проявили немало алчности и глупости. Они теряли деньги на каждом неудачном предприятии в провинции Руссильон.
