— Но разве это не оказывает просто расслабляющее действие, которое способствует засыпанию?
— Нет. На самом деле йога очень энергонасыщенна. Особенно тантрические позы, которые применяю я.
Брови ведущего, глядящего в этот момент в камеру, взлетают, намекая зрителям на что-то необыкновенно захватывающее.
— Ну, что ж, — произносит он, — вы, наверное, хотели бы показать те из своих упражнений, которые чаще всего применяете.
Моя сестра выходит вперед и смотрит прямо мне в лицо, равно как и всем остальным телезрителям. Затем она поднимает руки над головой и отклоняется назад.
Делая все это, она продолжает разговаривать с ведущим, но я уже не слушаю.
Вообще-то я с трудом могу двигаться.
Теперь вот она крутит бедрами, часто дыша и высунув язык.
В этом есть что-то нереальное.
Я уже собираюсь звонить маме, сказать ей, но вспоминаю: она ведь думает, что я на работе. А что, если и она сейчас смотрит эту программу? Для нее это уж слишком.
Я имею в виду Хоуп.
Девчонку, сбежавшую в Австралию, когда умер отец. Конечно, она смогла справиться с трудностями, и это ее как-то извиняет. Но все мы делали то же самое. Да у нас просто выбора другого не было.
А теперь, три года спустя, она вдруг опять на родине. На телевидении. Улыбается, кокетничает, строит из себя йоговскую знаменитость, которая обнаружила, что наилучший способ отношения с близкими — это забыть об их существовании.
Когда программа заканчивается и Хоуп исчезает, я иду к Элис, чтобы рассказать ей.
У Элис, которая, похоже, оправилась после кошмара в телефонной будке, самая запарка с конвертами, в которые она что-то вкладывает. Это ее новая надомная работа, которую она нашла через Интернет. Для меня «надомная работа» звучит странновато, но если ты не можешь даже из дома выйти без того, чтобы на тебя не накатила паника, то твои карьерные возможности очень ограниченны.
— О, Господи, — говорит она, после того как я рассказываю ей все. — А когда она вернулась?
— Не знаю.
— Где она живет? — спрашивает она, прежде чем лизнуть конверт.
— И этого я не знаю. Наверное, в Лондоне.
— Что скажет на это твоя мама?
— Ей будет очень неприятно. Мама не видела ее три года, и вот она просто приехала, никому не сказав ни слова. Так не делают.
— А твой брат знает?
— Нет, не думаю.
У Элис, поглаживающей свой животик, вид несколько отсутствующий.
— Она считает, что начала його-сексуальную революцию, — говорю я ей. — Вот ты, ты когда-нибудь слышала о чем-нибудь таком же идиотском?
