— Нельзя медлить — след может затеряться. Прошло более четырёх недель, как он использовал кровь Виолетты Маркэм, за это время он мог найти новую жертву для поддержания своего противоестественного существования.
На следующие несколько дней у Ван Хельсинга был запланирован плотный лекционный график, поэтому было решено, что мы с Холмсом самостоятельно продолжим расследование, держа связь с профессором при помощи телеграмм. Нам предстояло утренним поездом отправиться в Кумб-Трейси. Холмс, предпочитавший заниматься расследованием без посторонних, был весьма удовлетворён таким ходом дела.
Ван Хельсинг передал ему на хранение свой саквояж со всевозможными «профилактическими и радикальными принадлежностями».
— Они могут вам пригодиться, — просто сказал он. — Да хранит вас Бог.
Через некоторое время появилась миссис Хадсон с горячим чаем и булочками с маслом.
— Я подумала, что вам захочется подкрепиться, — с улыбкой произнесла она, ставя поднос на стол.
— Миссис Хадсон, дорогая моя, это восхитительно, — выходя из задумчивости, воскликнул я.
— Перестаньте, доктор. В чае и булочках нет ничего восхитительного. Самая обычная еда.
— Именно потому, что чай и булочки — вполне обыкновенны, они для нас столь желанны, миссис Хадсон, — объяснил Холмс. — В данный момент мы с Уотсоном несколько оторваны от обычных вещей.
В недоумении пожав плечами, хозяйка удалилась, а мы приступили к скромной трапезе.
Холмс быстро выпил чай, не притронувшись к булочкам. Затем набил старую вишнёвую трубку самой грубой махоркой из лавки Брэдли и принялся за изучение записной книжки Ван Хельсинга. Я понял, что в тот вечер с ним едва ли удастся поговорить, поэтому тоже зажёг трубку и постарался расслабиться.
Надеясь, что полная пригоршня душистой аркадской смеси успокоит мои натянутые нервы, я глубоко заблуждался. Положив трубку, я откинулся на спинку кресла и закрыл глаза, но во тьме передо мной замелькали ужасные эпизоды, свидетелем которых я стал в склепе Маркэмов. С моим опытом медика мне было не привыкать к виду крови, однако при воспоминании о жутком багровом пятне, расплывавшемся по савану того существа, у меня мороз шёл по коже.
Но постепенно усталость взяла верх над кошмарами. Через пару часов тепло камина убаюкало меня, я погрузился в сон — «бальзам для страждущей души».
Время от времени сквозь сон я различал звучавший в отдалении бой часов. Вдруг громкое восклицание моего друга вернуло меня к реальности.
