Алексей ушел вдоль по улице, а подпрыгивающий от нетерпения Иван повел Андрея в дом.
…Иван усадил гостя за стол в большой светелке, а сам куда-то убежал. Через минуту в комнату вошла пожилая женщина. Не дав гостю встать, она подошла сзади, положила руки на плечи и молча поцеловала Андрея в макушку. Затем вытерла краем платка глаза и вышла, судя по запаху, на кухню.
Андрей, обалдевший от такого поворота событий, некоторое время просидел, тупо уставившись в окно, а затем начал осматривать комнату. Дом, судя по обстановке, был небедным — соответственно Степан Егорыч занимал в деревенской иерархии не последнее место. На глаза попалось фото старика в егерской форме, что объясняло порядок как в доме, так и в селении.
Микулишна вынырнула из кухни с глубокой тарелкой, из которой исходил пар и одуряющий запах. Щи были наваристые, к тому же с двумя здоровенными кусками свинины. Только после первой ложки этой вкуснотищи Корчак понял, как ему осточертели консервы и сухпай.
«И чего в деревне не зимовал?» — подумал он, но тут же понял, что если бы зазимовал здесь, то, скорей всего, лежал бы сейчас рядом с Алексеем, Степаном Егорычем и Ванькой. Мертвым.
«Нет, все так, как должно быть. У меня свой путь, и расслабляться нельзя, разве что ненадолго, вот в такие моменты», — «оптимистично» закончил свою героическую мысль Андрей и вновь зачерпнул ложку щей.
На второе было пюре с курятиной, но, съев половину предложенного, он устало отодвинул тарелку.
— Все, не могу, лопну, всю зиму сухпаем питался — вот желудок и ссохся.
— Да ну, ерунда, — заботливо отмахнулась Микулишна. — Сейчас посидишь, отдохнешь, а потом еще пироги с мясом будут и малиновый компот.
— О, компот — это хорошо, Тоня, принеси и мне кружечку, — послышался от двери голос Степана Егорыча: старик, отдуваясь, прошел через комнату и уселся за стол напротив Корчака. — Ну что, гость дорогой, сказывай — кто, откуда и зачем?
Несмотря на добродушный тон хозяина, вопросы Андрею не понравились.
— Зовут меня Андреем, а насчет остального — я никто, ниоткуда и ни за чем.
Глаза старика на секунду стали колючими, но затем оттаяли, а вокруг появились добродушные морщинки.
— Прости, Андрей… как тебя по батюшке?
— Можно просто Андрей.
— За то, что ты сделал, мы до гроба должны называть тебя по батюшке и в ноги кланяться, а за вопросы извиняй, я тут навроде старосты, посему и лезу во все дыры без мыла, прости господи.
— Кстати, откуда народ? Домов-то у вас немного, а прошлой осенью вообще половина пустовала. Или это уже с моей стороны неуместные вопросы?
