— Не совсем так. Мы были знакомы с ним около двадцати лет, но приехал он вовсе не из Круильеса.
— Этот разговор может быть подслушан? — прищурился Исаак.
— Ни звука единого, кроме грома небесного, не проникло бы за дверь этого кабинета, — прошептал епископ. — Две двери с одной стороны кабинета охраняют Бернат и Франсеск, а мой верный Жорди — дверь с другой. Жорди провел со мной всю мою жизнь, и я скорее заподозрю себя, Берната или Франсеска. А больше нас никто подслушать не мог.
— К тому же всегда было очень сложно подслушать, о чем говорили Его преосвященство и господин Паскуаль, — вновь появляясь в комнате, заявил Бернат. — Вы ведь, наверное, помните, что тогда были закрыты обе двери.
— Бернат! — сказал Беренгер, — ты видишь? Обычно я оставляю обе двери слегка приоткрытыми, если мне от вас что-нибудь понадобится.
— Прибыл капитан с вещами Паскуаля Робера, — добавил секретарь. — Желаете ли вы, чтобы я остался?
— Да, Бернат. Мы ищем письма и рисунки. И его деньги должны быть надежно спрятаны для его наследников.
— Я непременно с этим разберусь, Ваше преосвященство, как только мы их пересчитаем и казначей поставит свою подпись.
— Бернат удивительно осторожен, — сказал епископ. — Я частенько подозреваю, что в молодости он совершил некий грех, подтолкнувший его к тому, чтобы предотвратить своих подельщиков от повторения чего-либо подобного.
— Это мой долг, Ваше преосвященство, — повторил тот, не обращая внимания на «лекцию по воспитанию». У епископа был целый арсенал «колючих игрушек», имевших обыкновение проявляться во всей красе, когда у него портилось настроение или начинало беспокоить больное колено. Бернат открыл мешок. Что-то бормоча себе под нос, он под бдительным взором капитана перетряхнул каждый предмет одежды и аккуратно сложил их в кучку. Когда появилась сумочка, капитан положил ее на стол епископа, за ней последовал кожаный мешок. А затем… из кармана чистой полотняной рубашки выскользнул темно-коричневый шелковый конверт.
— Что ж, давайте открывать, — предложил Беренгер. — Насчет пересчета денег можно будет побеспокоиться в последнюю очередь.
— Ваше преосвященство, — пробормотал секретарь, протягивая епископу конверт.
Как и говорила Юдифь, там оказалось три листка бумаги с какими-то записями.
— Не желаете, чтобы я вам их прочитал, Ваше преосвященство?
— Да, Бернат, — судя по всему, корчась от боли, простонал Беренгер. — Затем я тебя сюда и позвал.
— Ваше преосвященство, вы желали бы, чтобы я остался? — спросил капитан.
