Однако сегодня принцесса была не в духе. Странный опустошенный взгляд ее чарующих глаз тревожил Акрата, и настроение Мельсаны каким-то странным образом передавалось всем гостям нынешнего бала. Казалось, что гости ожидают чего-то, чего не знает никто. И обильно накрытые столы и выбивающиеся из сил музыканты и танцоры никак не могли потеснить скуку из Тронного Зала. Лишь только сплетни и интриги — развлечение любого двора — хоть как-то развлекали собравшихся здесь.
— Послушайте, милейший Лорд Айрен, — говорил молодой гирлинский барон своему собеседнику, низкорослому толстяку с маленькими хитрыми глазами и кривым носом. — Вы знаете, что предсказали намедни эти илинские прорицатели? Будто бы грядут жестокие войны и все в таком духе.
— Чушь, мой юный друг! — у толстяка был неприятный голос, похожий на хрюканье насытившейся свиньи. — Эти проходимцы только и знают предсказывать всякие гадости. Шарлатаны они, и весь сказ! Давно их всех пора на костер. Hу посудите сами: с какой стати быть войне между Леогонией и Гирлином, если уже три века мы живем в мире, благополучно и взаимовыгодно торгуя. Вот вы, к примеру, барон, пойдете воевать?
— Да нет же, сударь. Какие могут быть речи. Я с вами полностью согласен. Тем более, — гирлинец поближе придвинулся к свиноподобному толстяку, отчего тот раскрыл полный кривых зубов рот в предвкушении новой сплетни. — Тем более, что наш нынешний правитель, Феманур, да продлятся дни его, давно уж погряз в развратничестве и ничего не ведает, кроме пикантных сцен со своими придворными. Поговаривают даже, что он — молодой барон перешел на тихий шопот. — Совершенно не гнушается общества совсем юных пажей и менестрелей.
Толстяк гнусно захихикал, отчего на лице гирлинского вельможи появилась самодовольная улыбка: мол, как же хорошо я осведомлен. Мимо беседующих прошестовала накрашенная и разодетая дама с весьма привлекательным декольте, открывающим пышную грудь, и взоры сплетников тотчас обратились вслед уходящей вглубь зала.
— А ведь недурна собой эта леди Роэмен. — высказал свое мнение барон из Гирлина. Толстяк лишь цокнул языком, а его маленькие поросячьиглазки так и впились в обворожительно покачивающийся зад высокородной леди…
Нечто подобное происходило повсеместно весь вечер. Король становился все мрачнее и мрачнее. Его не покидало ощущение, будто вся эта помолвка затеяна зря, и никакого толка от этого не будет. Акрат очень любил свою дочь, и очень не хотел, чтобы она была несчастлива всю свою жизнь. Он уже начал подумывать о том, чтобы объявить гостям об окончании бала, как Мельсана обратилась к нему.
