— Ну ладно, — согласился учитель, — поганки там росли. А еще что? Что бывает в лесу под деревьями?
— Земля, сэр!
— Да нет, нет! Что в лесу под деревьями растет?
— Растет, сэр?.. Кусты, сэр?..
— Кусты! Превосходно. Идем дальше. В этом лесу росли кусты и деревья. А еще что?
Он вызвал малыша с первой парты, который, решив, что данный лес был слишком далеко, чтобы из-за него беспокоиться, проводил досуг за партией крестиков-ноликов сам с собой. Сбитый с толку и раздосадованный, но чувствуя, однако, необходимость пополнить каталог лесной флоры, он рискнул предложить ежевику. Это была ошибка: ежевики у поэта не было.
— У Клобстока, понятное дело, на уме только еда, — пояснил учитель, гордившийся своим остроумием. Клобстока осмеяли; учитель был счастлив.
— А ну, — продолжил он, вызывая мальчика в среднем ряду, — что еще было в этом лесу, кроме кустов и деревьев?
— Там был поток, сэр.
— В общем, да. А что поток делал?
— Журчал, сэр.
— Нет, нет! Журчат ручейки, а потоки...
— Ревут, сэр?
— Он ревел. А отчего он ревел?
Это был завальный вопрос. Один мальчик (умом, надо сказать, у нас не блиставший) предположил, что поток ревел от девушки. Чтобы как-то помочь нам, учитель изменил постановку вопроса:
— Когда он ревел?
Здесь третий мальчик поспешил на помощь опять, объяснив, что поток ревел когда падал на камни. (Кое-кому из нас, наверно, подумалось, что поток был просто сопляк — поднимать такой шум по такому ничтожному поводу. Более мужественный поток, как нам казалось, поднялся бы и потек себе дальше, и словом бы не обмолвился. Поток, который ревет всякий раз упав на камень, в наших глазах был малодушным потоком; но учитель, судя по всему, был доволен и этим.)
— А кто жил в этом лесу? С девушкой? — был следующий вопрос.
— Птички, сэр.
— Да, птички жили в этом лесу. А еще кто?
Птички, похоже, истощили нашу фантазию.
— Ну, ну, — напустился учитель, — что это за такие животные с хвостами, которые бегают по деревьям?
Мы задумались. Затем кто-то предложил котов.
Это была ошибка. Про котов у поэта ничего не упоминалось; учитель пытался добиться от нас белок.
Ничего особенного вспомнить про этот лес больше я не могу. Я только помню, что там еще появлялось небо. В таких местах, где между деревьями возникали просветы, посмотрев наверх, можно было увидеть небо. В этом небе очень часто бывали тучи, и время от времени, если я ничего не путаю, девушка намокала.
Я остановился на этом казусе потому, что он кажется мне характерным в смысле вопроса литературных описаний природы вообще. Я не мог понять тогда, я не могу понять сейчас — почему конспекта, данного первым учеником, было недостаточно. Со всем должным почтением к поэту (что за поэт — неважно), приходится только признать, что его лес был «лес как лес» и никаким другим быть не мог.
