— Но книга ведь стоила таких денег? — предположил я.
— Конечно стоила, — ответил низенький англичанин. — Стоила еще как! Но разве же так торгуют?
Если немецкий характер что-нибудь да изменит, это будет немецкая женщина. Сама она меняется быстро — прогрессирует, как говорим мы. Десять лет назад ни одна немка, дорожащая своей репутацией и рассчитывающая выйти замуж, не рискнула бы прокатиться на велосипеде; сегодня они колесят по стране тысячами. Старики качают головами; молодые догоняют и едут рядом. Еще не так давно в Германии считалось, что женщине не подобает кататься на катке по внешнему кругу. Умение кататься правильно, как считалось, заключалось в том, чтобы безвольно повиснуть на каком-нибудь родственнике мужского пола. Теперь она отрабатывает восьмерки самостоятельно, пока какой-нибудь молодой человек не устремится на помощь. Она играет в теннис, и я даже наблюдал — с безопасного расстояния, — как она управляет двуколкой.
Блестяще образованной она была всегда. В возрасте восемнадцати она говорит на двух или трех языках и уже успевает забыть больше, чем средняя англичанка прочтет за всю жизнь. До сих пор дальнейшее образование бывало для нее пустой тратой времени. Выйдя замуж, она удалялась на кухню и торопилась выбросить из головы все, чтобы освободить место для искусства плохо готовить. Но я полагаю, она начинает понимать, что женщина не обязана класть все свое бытие на алтарь домашней каторги, равно как и мужчина не должен превращать себя только в деловую машину. Представим, что она взрастила тщеславие и стремится принять участие в общественной и государственной жизни. Тогда-то на немце и скажется влияние своей супруги, женщины здоровой телом и поэтому крепкой духом, и это влияние обязательно будет долгим и всесторонним.
Ибо нельзя забывать, что немец — человек исключительно сентиментальный и необычайно легко подвергается влиянию женщины. О нем сказано: из любовников — самый лучший, из мужей — самый плохой. В этом была виновата женщина. Выйдя замуж, немка не просто расставалась с романтикой; она хватала выбивалку для ковров и гнала романтику со двора прочь. Девушкой она никогда не разбиралась в нарядах; став женой, она начинает драпироваться во всякие случайные тряпки, которые случится найти по хозяйству (во всяком случае, такое впечатление она производит). К фигуре, которая могла принадлежать Юноне*, к цвету лица, которому позавидует здоровый ангел, она начинает относиться с ненавистью и полна решимости их уничтожить. Свое данное ей по рождению право на преданность и восхищение она продает за порцию сладостей*. Каждый вечер в кафе можно видеть, как она набивает себя пирожными с жирным кремом, заливая их обильными дозами шоколада. Очень скоро она становится толстой, вялой, одутловатой и совершенно неинтересной.
