— Все панорамы, — сказал Гаррис, — одинаково великолепны. Вы так не считаете?
— Лично я, — сказал Джордж, — иду дорогой налево.
И мы с Гаррисом пошли за ним.
Но нам не удалось спуститься так быстро, как мы рассчитывали. В этих краях грозы собираются очень быстро, и не успели мы прошагать пятнадцать минут, как перед нами встал вопрос — найти укрытие или вымокнуть до костей и не просохнуть до вечера. Мы выбрали первое и нашли дерево, которого при обычных обстоятельствах нам бы вполне хватило. Но гроза в Шварцвальде — обстоятельство не обычное. Поначалу мы утешались баснями, что такой страшный ливень также быстро пройдет. Затем попытались успокоиться соображением, что если уж не пройдет, то скоро нам нечего будет опасаться вымокнуть еще больше.
— Раз уж так получилось, — сказал Гаррис, — я был бы даже рад, если бы здесь нашелся какой-нибудь ресторан.
— Вымокнуть, да еще проголодаться, — отозвался Джордж, — не вижу особой радости. Жду еще пять минут и двигаю дальше.
— Эти глухие горные уголки, — заметил я, — просто очаровательны — в хорошую погоду. В дождь, да еще в таком возрасте, когда...
В этот момент нас окликнули. Футах в пятидесяти от нас стоял какой-то упитанный господин под огромным зонтиком.
— Что же вы не заходите?
— Не заходите куда? — крикнул я.
Сначала я подумал, что это был один из тех дураков, которые пытаются острить, когда надо бы плакать.
— Не заходите в ресторан!
Мы покинули наше укрытие и устремились к нему. Нам захотелось узнать о ресторане подробней.
— Я вам кричал из окна, — сказал упитанный господин, когда мы приблизились, — но вы, похоже, меня не слышали. Гроза будет час, не меньше, вы так промокнете, что...
Он был очень мил, этот старик; из-за нас, похоже, просто не находил себе места.
— Мы очень тронуты вашей заботой! Мы вовсе не сумасшедшие. Мы бы не стояли здесь все эти полчаса, если бы знали, что здесь, в двадцати ярдах, спрятался ресторан. Мы и представить себе не могли, что топчемся у самого ресторана!
— Я так и подумал, что не могли, — ответил пожилой господин, — и поэтому вышел.
Выяснилось, что все посетители в трактире также наблюдали нас из окна, удивляясь, зачем мы стоим под деревом с самым несчастным видом. Если бы не наш славный старик, эти придурки так бы и глазели на нас, я думаю, до самого вечера. Хозяин извинился, отметив, что мы были «как вылитые англичане». Это не фразеологический оборот. В Европе искренне полагают, что все англичане — больные. В этом здесь убеждены так же, как всякий английский крестьянин убежден в том, что французы существуют только лягушками. Даже когда на личном конкретном примере пытаешься развеять подобное заблуждение, это не всегда удается.
