— Уже несу.
Принесла воду и бутерброды с семгой и осетриной. Потом подала мне каучуковые сандалии и проводила в баню, облицованную цветным кафелем.
— Сначала примите душ, — сказала Наташа, — а потом я дам пар. Хорошо?
— Нет, спасибо, боюсь застудить горло.
После душа Наташа умело сделала мне массаж. Помогая мне встать, сказала:
— Какая вы красивая! Любая женщина позавидует вашей фигуре, у вас изумительная грудь, налитая, упругая. Можно я ее поцелую?
От этих двусмысленных комплиментов мне стало дурно.
— Наташа, не говорите глупостей!
— Извините, Вера Александровна, я не хотела вас обидеть.
Отхлестанная веником, я раскраснелась. Наташа причесала меня, сделала маникюр и педикюр. Я хотела ее отблагодарить, но она скромно отказалась:
— Нам нельзя брать чаевые.
— Хорошо, тогда я пришлю вам билет в театр. Запишите мой домашний телефон.
— Ох, большое спасибо! С удовольствием посмотрю спектакль и послушаю вас.
Сталин отдыхал в библиотеке, заполненной книгами, газетами и различными журналами.
— Вам понравилось? — спросил. — Как вам наша баня? Хорошо себя чувствуете?
— Очень хорошо, Иосиф Виссарионович. Чудная баня!
— А как работала Наташа? — испытующе взглянул он на меня.
— Она умелая, сильная. Впервые в жизни мне делали массаж.
— Что еще произошло? — продолжал Иосиф Виссарионович, пристально глядя на меня.
Долго не отвечала…
— Кто вас просил давать ей номер своего телефона? Что у вас с ней общего, чтобы приглашать ее в театр? Да поймите же, Вера Александровна, эти люди должны преданно служить. Кто нарушает эти правила, лишается доверия.
Мне страшно надоели его нотации. Я пожалела, что приехала.
ГРИГОРИЙ ЕВСЕЕВИЧ ЗИНОВЬЕВ
Однажды позвонила Зинаида Николаевна Райх:
— Милая Верочка, приходите к нам вечером, после десяти. Не пожалеете. До свидания. Я, как всегда, тороплюсь, полно неотложных дел. Привет от Всеволода Эмильевича.
Вечером хозяйка расцеловала меня и представила гостям:
— Наш соловей, лучшая солистка Большого театра, будущая всемирная известность — Вера Александровна Давыдова.
Усадила меня между Ягодой и Зиновьевым. Чокаясь со мной, Ягода шепнул:
— Не ожидал вас здесь встретить. Спешу доложить: ваш любимец Норцов арестован, начато следствие.
Присутствующие начали обращать внимание на наше шушуканье. Тогда Ягода встал и произнес тост: «Вера Александровна, пью за ваше здоровье!»
Мне стало дурно. Мейерхольд, наблюдавший за нами, спросил:
— Что вам сказал Ягода?
— Мой приятель — солист Большого театра Норцов — арестован!
