— Не разрешили выступить против него, так дайте хотя бы повесить.
Заходя в пустой автобус, стоящий на конечной остановке, Сареле садилась за руль и упрашивала автобус бросить своего водителя, чтобы отвезти ее на важное задание. Потом она стала обращаться с такими же просьбами к продавцу фалафеля, глухому молочнику, мороженщику, к детям и вообще к каждому.
В тот день Елена пришла в полицейский участок и предупредила:
— Все это плохо кончится.
— Процесс Эйхмана помутил ее рассудок, — ответил страж порядка. — Нам, полицейским, этот феномен известен. — И добавил, что понимает, отчего Сареле печалится. Стараясь успокоить Елену, он поручился, что причин для беспокойства нет. Они, полицейские, уверены, что Сареле не представляет опасности ни для себя, ни для окружающих, она просто несчастная женщина.
Елена потеряла сознание.
Полицейские оказали ей первую помощь: дали воды и оплеуху, а еще посоветовали обратиться к врачу и попить успокоительное. Придя в поликлинику, Елена стала кричать служащим в регистратуре, что пришла не ради себя, а ради Сареле, которую надо срочно спасать.
Из кабинета в белом халате с серьезным лицом вышел доктор Розентух. Одним уголком рта он придерживал трубку, из которой вился белый дымок, а другим — грозно велел Елене не мешать и убираться.
Елена бежала по улице, кидаясь ко всем и каждому — к хозяину киоска, к продавцу овощной лавки, к соседу, к прохожему:
— Это плохо кончится. Это не Фата Моргана. Помогите Сареле, неужели вы не видите, что происходит?
Дома она пожаловалась мне:
— Что за бардак! Полицейский в роли врача, врач в роли полицейского, и мне еще предлагают лечиться.
Все решили, что Елена, как и Сареле, свихнулась.
А в день казни Эйхмана Сареле наложила на себя руки.
В квартале опять все перемешалось: радость, скорбь, чувство вины. На похороны явились все.
В ту же ночь прах Эйхмана был развеян над морем.
В тот же день похоронили Сареле.
Собравшись с последними силами, Елена перед погребением обратилась к главному раввину с просьбой не хоронить свидетельницу обвинения за оградой, как того требуют правила. Она пыталась объяснить, что это особый случай, нужно принять во внимание все сопутствующие обстоятельства. И религиозные, и общегражданские законы призывают к милосердию, поэтому надо поступить так, как если бы Сареле не согрешила.
Сареле погребли за оградой кладбища, как и было положено. Елена на похороны не пошла.
Радио умолкло, а жизнь по-прежнему продолжалась.
