В семь часов подали ужин. Гвардейцы тщательным образом осмотрели все блюда, развернули одну за другой все салфетки, прощупали хлеб и вилкой, и пальцами, разбили орехи, короче, все прошло через их руки. Они очень боялись, чтобы какая-нибудь записка не дошла до узниц. Проверив все, они пригласили членов королевской семьи к столу:
— Вдова Капета, ты можешь есть.
Королева покачала головой в знак того, что она не голодна.
Но в этот момент принцесса подошла к матери, будто хотела ее обнять, и чуть слышно шепнула:
— Садитесь за стол, я думаю, будет какой-то сигнал от Тюржи.
Королева вздрогнула и подняла голову. Напротив нее стоял Тюржи, через его левую руку была переброшена салфетка, а взглядом он указывал на правую руку.
Королева встала, подошла к столу и заняла свое обычное место.
За их трапезой наблюдали два гвардейца. Им было запрещено даже на секунду оставлять узниц наедине с Тюржи.
Ноги королевы и мадам Елизаветы встретились под столом и слегка коснулись друг друга.
Королева сидела лицом к Тюржи, и все движения лакея, прислуживающего за столом, были ей хорошо видны. Впрочем, все его жесты были настолько естественны, что не могли вызвать, да и не вызвали никаких подозрений у надзирателей.
После ужина со стола убирали с такими же мерами предосторожности, как и накрывали: мельчайшие крошки хлеба были подняты и тщательно осмотрены, после чего Тюржи вышел первым, за ним — гвардейцы. Оставалась жена Тизона.
После того как ее разлучили с дочерью, о судьбе которой она абсолютно ничего не знала, эта женщина стала совершенно свирепой. Каждый раз, когда королева обнимала свою дочь, жену Тизона обуревала безумная ярость, и королева, материнское сердце которой понимало горе другой матери, часто останавливалась именно в тот момент, когда хотела предаться единственному утешению, которое ей еще оставалось, — прижать к сердцу свою дочь.
Тизон вернулся за женой, но та заявила, что не уйдет до тех пор, пока вдова Капета не ляжет спать.
Мадам Елизавета ушла в свою комнату.
Королева и принцесса разделись и легли, лишь тогда жена Тизона взяла свечу и вышла.
Охранники тоже улеглись, расположившись в коридоре на своих складных брезентовых кроватях.
Луна, эта бледная гостья узниц, скользнула косым лучом через отверстие в навесе и окно к подножию кровати королевы.
Какое-то время все в комнате было тихо.
Потом тихонько отворилась дверь, и чья-то тень скользнула через полосу лунного света и подошла к изголовью кровати. Это была мадам Елизавета.
