Подобно живому существу, Франция ощущала в Париже — своем сердце, каждый наносившийся ей в самых отдаленных местах удар, будь то вторжение, мятеж или измена. Каждая победа отзывалась всплеском радости, каждое поражение вызывало усиление террора. Поэтому легко можно понять, какое смятение вызвали известия о поражениях, следующих одно за другим.
Накануне, 9 марта, в Конвенте состоялось одно из самых бурных заседаний. Дантон, эта дерзкая голова, поднявшись на трибуну, воскликнул: «Так вы говорите, что не хватает солдат? Дадим же Парижу возможность спасти Францию, попросим у него 30 тысяч мужчин, пошлем их к Дюмурье, и не только Франция будет спасена, но и Бельгия освобождена, и Голландия оккупирована».
Предложение встретили криками энтузиазма. Во всех районах Парижа началась запись, записавшихся приглашали собраться вечером. Спектакли, как и все другие развлечения, были отменены. На ратуше в знак беды взвился черный флаг.
К полуночи в списках волонтеров было 35 тысяч имен.
Только в этот вечер произошло то, что и в памятные сентябрьские дни: добровольцы требовали, чтобы до их отъезда предатели были казнены.
Предатели, контрреволюционеры, заговорщики, изнутри подвергали опасности Революцию, которой и без того угрожали извне. Любое сказанное слово имеет множество смыслов, и каждая из противостоящих сторон толковала его в свою пользу. Предателями объявлялись самые слабые. А ими были жирондисты[5]. И монтаньяры[6] решили, что именно жирондисты — предатели.
На следующий день, 10 марта, все депутаты монтаньяры пришли на заседание. Вооруженные якобинцы[7] уже заполнили трибуны, когда появился Совет Коммуны[8] во главе с председателем. Тот повторил обещание, данное единогласно накануне о введении чрезвычайного трибунала для суда над предателями.
Тотчас же громкими криками участники заседания потребовали доклада на Комитете общественного спасения[9]. Комитет собирался немедленно, и уже через десять минут Робер Линде объявил, что трибунал будет создан и в его состав войдут девять независимых судей, собирающих доказательства всеми возможными способами, трибунал, будет преследовать в судебном порядке по требованию
Конвента или по собственной инициативе тех, кто попытается ввести народ в заблуждение.
Страсти были накалены до предела. Жирондисты поняли, что им дана отставка. Они одновременно встали со своих мест.
«Лучше умереть, — воскликнули они, — чем смириться с этой инквизицией».
В ответ на эти слова монтаньяры громко потребовали голосования.
