Итак, это была фотография Николя Ле Гаррека.
Бертеги вынул из кармана носовой платок и осторожно взял книгу в руки.
— Значит, покойная — мать Николя Ле Гаррека, — проговорил он, рассматривая книгу.
Мадлен Рабатэ кивнула с таким гордым видом, словно бы отблеск славы автора и на нее падал.
Бертеги пробежал глазами аннотацию на обложке. Издатель явно стремился заинтриговать читателя:
«Клэр любит лилии. Нот уже два года она получает их каждую неделю… неизвестно от кого. Тайный поклонник?
Клэр находят мертвой. На ее обнаженной груди — голубая лилия.
Для лейтенанта Куттоли нет сомнений: убийца и даритель цветов — один и тот же человек. Однако вычислить его нелегко: личная жизнь Клэр была весьма запутанной. Два мужа, любовники, любовница… Кто же посылал ей цветы? И главное — зачем?»
На мгновение Бертеги прикрыл глаза и нахмурился. Мэрил что-то говорила ему об этой книге, но он никак не мог вспомнить.
Он снова вернулся к аннотации.
«В свои тридцать восемь мет Николя Ле Гаррек опубликовал уже пятый роман. „Голубая лилия“, вслед за „Голубым изумрудом“ и „Незапятнанной белизной“, завершает его „Квинтет красок“ и серию приключений уже ставшего известным корсиканского полицейского — лейтенанта Куттоли».
Наконец он вспомнил тот разговор с Мэрил, как-то вечером, уже перед сном. Она сказала, слегка рассеянным тоном, словно знала, что ее Кабан уже начинает постепенно обследовать территорию собственных снов: «Забавно, я впервые читаю книгу этого автора, но у меня такое впечатление, что я уже встречала его персонажа. Очень похож на тебя, дорогой».
Бертеги отложил книгу.
— Здесь не написано, что он родом из Лавилля, — произнес он вполголоса, скорее для себя, чем для Мадлен Рабатэ.
— Нет-нет, он отсюда. Он вырос в этом доме. Его комната на втором этаже — такая же, как тогда, там ничего не меняли. Но…
Она замолчала.
— Но?.. — повторил Бертеги.
— Но он никогда сюда не приезжал. Я его никогда не видела. Ни разу за двадцать лет. Все, что я знаю о нем, вот здесь: книги и фотография…
Она понизила голос, словно на что-то намекая.
Из коридора донеслись голоса Клемана и судмедэксперта.
Мадлен Рабатэ устремила на комиссара умоляющий взгляд. Но Бертеги еще о многом нужно было ее расспросить. Были ли враги у Одиль Ле Гаррек? Был ли у нее любовник? Однако он решил не задавать этих вопросов раньше времени, чтобы не порождать ненужных слухов. В Лавилле несколько последних лет и без того было неспокойно.
— Ну что ж, кажется, все более-менее ясно… Простите, что отнял у вас время. Вы можете идти. Не думаю, что вы мне снова понадобитесь. Но если вдруг вспомните что-нибудь, — он достал из кармана визитку и протянул горничной, — вот все мои координаты.
