и он добрался бы, конечно, до Российской Федерации…»
Хрущёв лгал, пользуясь тем, что его аудитория не знала и не могла знать истинного положения дел.
Берия не стал усиливать МВД как репрессивный орган — он, напротив, предложил ограничить права Особого совещания, избавил МВД от ГУЛАГа, передав его в Минюст СССР, а также избавил МВД от народнохозяйственных функций, передав всю промышленность МВД в отраслевые министерства.
Берия задумывал реформу МВД в том духе, что должна была быть усилена контрольная и информационная роль органов МВД и превращение органов государственной безопасности на местах в своего рода «петровских сержантов» Советской власти, которые обеспечивали бы прямое информирование с мест высшего и регионального руководства о реальной ситуации в обществе и экономике.
Берия не громил партийные организации, а резонно указывал на уродливую кадровую политику в конкретных «новых» регионах — на Западной Украине, в Западной Белоруссии, в Литве (о Латвии и Эстонии речи не было), где национальные кадры играли тогда незначительную роль, зато на почве национализма был развит политический бандитизм.
В «старых» союзных республиках положение тоже было далеко от благополучного. Но там национальные кадры создавались с начала 20-х годов. Поэтому о «старых» союзных республиках Берия речь не вёл, хотя и тут у него некие соображения намечались.
В то же время показательны слова Хрущёва о том, что Берия якобы начал «ослаблять партию». Ведь Берия действительно считал, что все основные практические вопросы надо ставить там, где они затем практически решаются, то есть не в ЦК КПСС, а в Совете Министров СССР.
И это его мнение совпадало со сталинским.
Впрочем, не только со сталинским!
Хрущёв 1 ноября 1957 года говорил:
«Это, товарищи, шёл поход на партию, на разгром партии, на усиление личной роли (чья бы корова мычала! — С. К.), это привело бы к реставрации капитализма…»
И далее продолжал так:
«Теперь смотрите, если взять Маленкова, Молотова, Кагановича, Шепилова, то какой спор опять был с Молотовым. Ну, Берия и Молотов — это, верно, разные люди, совершенно разные. Но у нас с Молотовым был большой спор, как только умер Сталин. Он говорил, что нужно усилить роль советских организаций. Мы (интересно, кого имел в виду Хрущёв под этим «мы»? — С. К.) сказали: нет, надо усилить роль партийных органов. Почему? Это принципиальный спор. Он (Молотов. — С. К.) парировал, что Ленин после Октябрьской революции не стал секретарем (ЦК. — С. К.), а стал председателем (Совета Народных Комиссаров. —
