Делать нечего. Но Абелю трудно было смириться с такой несправедливостью.
В своем обстоятельном ответном письме он обвинял американские власти в лицемерии. В частности, он писал: «Касаясь моей переписки, мне трудно быть объективным, поскольку, вполне естественно, мне больно потерять всякую связь со своей семьей. Я не могу не думать, что эта мера рассчитана как дополнительное наказание сверх того, что мне назначено судьей.
Как вы пишете, для заключенного переписка с семьей является привилегией. Тем не менее, переписка поощряется администрацией, и это отмечено в тюремном Уставе».
Абель далее указывал, что заключенных обычно лишают переписки лишь в качестве меры наказания за нарушение тюремного режима, но к нему это не относится. Таким образом, ни практическими соображениями, ни юридически, ни в моральном отношении решение о лишении его права переписки не могло быть оправдано.
Донован назвал эти замечания «здравыми». Но все доводы Абеля остались гласом вопиющего в пустыне.
Да, по правде говоря, что мог сделать Донован? Добиваться отмены этого административного распоряжения через суд? Это было бы совершенно беспрецедентным и бесполезным занятием. Оно могло только повредить Абелю при предстоящем повторном рассмотрении его апелляции в Верховном суде.
Пришлось смириться. Но Рудольф Иванович еще долго страдал от этого нелепого запрета. Он не ответил на два письма Донована, объяснив это впоследствии тем, что у него «пропал вкус к письмам».
Абель обладал несомненным даром быстро устанавливать контакт с людьми. Скажем, не так‑то легко подчинить своему влиянию руководителя шайки гангстеров, человека с необузданным нравом, привыкшего повелевать другими. Абелю это удавалось.
Как‑то у него в камере появился новый арестант. Это был Винсент Скуиллант, известный под кличкой «Джимми».
Скуиллант считался королем вымогателей и пользовался уважением среди бандитов, так как был крестником Альберта Анастазия, шефа «фирмы», занимавшейся организацией убийств, конечно, за приличную плату. Но однажды, в октябре 1957 года, Анастазия был застрелен в кресле у парикмахера, и после этого дела у «Джимми» пошли все хуже и хуже, и, в конце концов, он оказался в тюрьме.
Скуиллант был очень расстроен этим обстоятельством. Первое время он метался по камере как зверь в клетке. В конце концов, это стало раздражать Абеля, так как мешало ему решать математические задачи.
Абель решил погасить эмоциональное возбуждение Скуилланта физическим утомлением. И Скуиллант принимает совет Абеля хорошенько почистить камеру, «чтобы сохранить свою физическую форму».
