— Что это значит, господин Полковник, вы, верно, забыли, что в мазурке не маршируют?
Поневоле каблук его должен был отделиться от полу.
— Вы, верно, живали в Польше?
— А что-с?
— Это видно по вашей манере танцовать мазурку.
Эти слова были так же могущественны, как слова полководца, знающего, что для успеха — в храбрых должно возбуждать бодрость, а в трусах трусость, по системе гомеопатической.[13]
Первым говорит он: «Друзья, я уже читаю в глазах ваших победу! да здравствуют победители!» — и храбрые воины ломят сквозь ад.
Трусам говорит он: «Друзья, не оборачивайся затылком к смерти: пропадешь, как собака!» — и трусы лезут, вытаращив глаза, на смерть, — и смерть отступает от них, как от храбрых.
Полковник притопнул и пошел, и пошел, и пошел! — глаза его как будто спрашивали Зою и всех окружавших мазурку: каково?
Зоя тешится, назначает фигуру за фигурой. От Полковника пышет уже огонь; пот градом; он смочил весь платок свой; но предложить кончить мазурку, сказать: я устал, — стыдно; притом же Зоя говорит: «Я никогда не танцевала с такой охотой мазурку».
— Как я счастлив! — отвечает Полковник. — Вы любите полковое ученье?
— Да, — это довольно занимательно.
— Я для вас всякий день буду делать полковое ученье, Зоя Романовна.
— Вы замучите солдат.
— Э, помилуйте, ничего-с!.. А увертюры вы любите?
— Я люблю концерты.
— У меня музыканты непременно будут играть концерты.
— Вы не устали? — сказала Зоя.
— Ах, как можно! нисколько!
— Так мы протанцуем еще фигуры три и кончим мазурку «кошкой и мышкой».[14]
Когда началась «кошка и мышка», Полковника можно было выжать как губку, напитанную водою. Забыв свою ненависть к расстегнутому мундиру, он распахнул его; и хотя стан, выпрямленный обязанностями службы в струнку, нисколько не годился уже для ловли мышки, но он не отставал от Зои, преследовал ее сквозь арки рук, обращающиеся внезапно в стрелки готического свода, гнулся в три дуги и заслужил всеобщее рукоплескание, поймав, наконец, очаровательную мышку.
— А? что не танцуешь? — сказал он с самодовольствием, проходя мимо Маиора.
— Не пройтиться ли и мне с Зоей Романовной, — говорил про себя Городничий в раздумье. — Польское опоздал!.. хоть бы экосез пройтиться!.. Преглупо теперь танцуют сломя голову! Как жаль, что теперь совсем оставили польское с разными фигурами. Самый приличный танец для благородного общества… Да все равно: я приглашу на польское!
Едва Городничий сделал несколько отважных шагов по направлению к Зое, как вдруг, откуда ни возьмись, Поэт:
