Нелегкий вертелся-вертелся около Маиора, придумывал-придумывал, с чего бы начать о женитьбе, и чуть-чуть не стал в тупик. Маиор не только что сам не любил женщин, но не терпел и подчиненных женатых. Он логически говорил, что каждая жена есть также непосредственный начальник мужа; а в одно и то же время нельзя служить под командой двух начальств, не зависящих одно от другого и не имеющих никаких между собою сношений.
Нелегкий тщетно ломал голову; ни одна убедительная мысль не представлялась ему довольно сильною, чтобы потрясти твердость Маиора и склонить его к женитьбе.
— Ах ты роскошь! — вскричал Нелегкий исступленным голосом, с отчаяния, — ах ты арбуз!.. — да как хватится лбом об стену… Мысли так и брызнули искрами.
— Ага! — сказал он, — вот она! — и к Маиору на ушко:
— Ужасно как неприятно: в батальоне завелась секта скопцов!
— Того и гляди, что наживешь выговор; остановят представление к следующему чину!
— Это еще ничего; а вот что худо: поговаривают, что батальонный-то командир сам принадлежит к этой секте, сам развел ее…
— Я, я, развел ее! ах, злодеи! Это какой-нибудь тайный враг распускает такие слухи.
— Как начнется следствие, и эту клевету примут за истину, тогда что? Как сделают запрос, да если еще потребуют свидетельства…
— Это ужасно! осрамят, погубят!
— Ни в службе, ни в добрых людях не найдешь места…
— Ай-ай-ай-ай-ай! что делать!
— Поскорей жениться… в опровержение худых толков и подозрений…
— Да, нечего делать, одно средство — жениться!.. Черт знает, жениться!.. Враги, злодеи! какие распустили слухи!.. Да, ба! не таков дался — женюсь назло, женюсь на первой встречной!..
Распорядившись таким образом насчет Маиора, Нелегкий торжественно хлопнул себя по голове и сказал: Ай голова! — потом отправился к городовому Лекарю. Он сидел подле окна на улицу, в халате, красной ермолке и вписывал в золотообрезную книгу свои стихотворения; всего счетом 50 стихотворений. Он намерен был отправить их в Петербург для напечатания.
— Самая досадная для меня вещь — стихотворные поэты! — сказал Нелегкий, садясь на корточки подле Поэта. — С ними не сговоришь, их не удивишь никакой новой мыслью, не убедишь логикой; все народ с возвышенной душой, с непорочными чувствами, с вечным постоянством к неземной красоте! Любят только себя да природу!
Нелегкий взглянул, что пишет Поэт. Он переписывал стихи под заглавием: «К моему идеалу Анастазии», и громко произносил каждый стих, передавая его перу:
