Над мальчиком
Взмывал-парил,
Когда Чугай с ним
Подружился
И в некий миг заговорил.
А мальчик
К лиственнице жался.
Глазами хлюпал и внимал.
На дядю он не обижался –
Он дядю недопонимал.
Его пугали поначалу
Строителей угрюмый вид,
Их худоба и одичалость...
И отойти он норовил.
Но постепенно, раз
За разом
Обжился с ними он.
И вот
Душою поборол свой разум
Чугая дядечкой зовет.
И сердце дрогнуло в Чугае,
Жестокости прервался круг.
Он, самого себя пугаясь,
Стал необычно нежным вдруг.
Перед чужим мальчонкой
Замер,
Глаз не сводя с его лица,
Видать, отцовскими глазами
Нежданно глянул на мальца.
Малыш наивен,
Свеж и ясен –
Мечта бездетных во плоти.
Бутон багульника –
Прекрасен -
Ему цвести, цвести, цвести...
Чугай,
Приняв судьбы крещенье,
От смерти
Был судьбой храним.
Ребенок - вправду очищенье –
Он очищал себя пред ним.
Он был и сам
Таким когда-то.
Тот миг рассветный
Не забыт.
Скупые праздничные даты
Ведут
В далекий детский быт.
Он загрустил
До исступленья.
Бамлаг...
А что там впереди?..
Идея самоискупленья
Нашла приют в его груди.
Борьба за жизнь -
Всему основа -
Мысль не нова, да и проста.
Чугай
К Христу вернулся снова, -
«Страдая» нового Христа.
И был Христос
Уже не пешкой –
Иначе быть и не могло.
И был отверженным,
В «хэбэшке»,
Побрит, пострижен наголо.
На лбу венец,
Но не из терна –
Из проволоки, что вилась
Вокруг бамлага
Стражем верным, -
Колючкой попросту звалась.
И был он гордым, непокорным.
И нес
С достоинством свой крест.
Стамеской,
Сделанный из корня –
Пример
Для бамовцев окрест.
Бесстрашно вызов фарисеям
Былым и нынешним бросал.
Упрямо
Зерна правды сеял,
Основы жизни потрясал.
И не смирялся
Перед кривдой,
Хоть знал,
Поскольку Бог еси, -
И предан будет вновь,
И придан
К гонимым вечно на Руси.
Закончив всеизгоя-Бога,
Чугай отдал его мальцу.
Парнишка
Осторожно трогал
Венец.
И гладил по лицу,
Чтоб
Навсегда запомнить это,
От окружающих тая...
В далекое лихое лето
Был мальчиком пытливым я.
Не автор. Нет!
Малец несчастный...
Страной не принятый герой,
Что миру зеков
Стал причастный
Судьбой и времени игрой.
***
Я был худой и угловатый,
Тоской душевной изможден.
Должно быть вправду
Виноватый,
Что был однажды я рожден.
Что мать моя –
Простая баба,
Отученная возражать,
Пред мужем
Проявляя слабость,
Могла работать да рожать.
Не ведая уловок хитрых,
Тащила груз свой на плечах…
Знать, оттого и был я хилым
От всех болезней детских
Чах.
Наследие нелегкой жизни,
Полуголодных злых годин.
Тогда
В моей большой отчизне
Я был заморыш не один.
Я был
Других ничуть не хуже,
Хоть часто без куска бывал.
Одетый
Мало-мальски в стужу,
