— Полагаю, Керри и это все устроил, — сказала она, когда кучер забрался на свое место.
— У нас даже в Килморгане есть телеграф, — совершенно серьезно произнес Йен.
Бет рассмеялась.
— Ты шутишь, Йен Маккензи?
Он не ответил. Карета катилась по деревне, застроенной домами с побеленными стенами, неизбежным пабом и длинным низким зданием, которое могло бы быть школой или местной управой, или и тем и другим. Невдалеке от деревни на холме стояла каменная церковь с новыми крышей и шпилем; к церкви вела крутая дорожка.
За деревней открывалась заросшая лесом долина, и колеса кареты застучали по мосту, перекинутому через бурный ручей. А дальше снова возникали холмы, и по земле прокатывались зеленые и пурпурные волны, до самых высоких гор, видневшиеся вдали холмы были окутаны туманом, но сияло солнце, день выдался теплый.
Карета свернула с большой дороги на широкую прямую аллею, обсаженную деревьями. Бет откинулась на сиденье и вдыхала чистый свежий воздух. Быстрота, с которой после Парижа Йен совершал свои поступки, измучила ее. Теперь, в этом тихом месте, где над головой пели птицы, она сможет отдохнуть.
Кучер проехал через широкие ворота на аллею, ведущую в просторный парк. Сторожка у ворот была маленькой, и над ней развевался флаг — два льва и медведь на красном фоне. Аллея делала широкий поворот и вела к дому, расположенному у подножия холма.
Бет привстала на своем месте, прижимая руки к груди.
— О Боже!..
Здание было огромным. Оно возвышалось на четыре этажа, маленькие окошечки выглядывали из круглых куполов из-под высокой крыши. От центрального прямоугольного здания расходились направо и налево крылья, словно руки, пытающиеся обнять всю долину. Стекла в окнах, дверях и на балконах, рассыпанных по этому чудовищу, блестели.
Такого огромного дома Бет никогда не видела, его можно было бы сравнить только с Лувром, который остался там, в Париже. Но перед ней был не далекий дворец, в который бы ее никогда не пригласили. Это был Килморган. Ее новый дом.
Кучер кнутом показал на эту громадину.
— Построен чуть раньше времен Красавчика принца Чарли, миледи. Герцог больше не хотел продуваемых ветрами замков. Он собрал целые деревни и всех рабочих с пространства в несколько миль от строительства. Проклятые англичане сожгли дворец после Куллодена, но герцог снова воздвиг его, а потом строил его сын. Ничто не остановит Маккензи.
Гордость, звучавшая в его тоне, была неоспорима. Юноша, стоявший рядом с ним, усмехнулся.
