– Удивительная сила чутья! – сказал купец. – Ведь вода – вещество без запаха, а собака обнаруживает ее, подняв лишь на воздух свой нос, являющийся органом обоняния. Превосходные качества собак достойны удивления не по рассказам, какие передают о них, не считаясь лишь со старыми историями, а по тому, что мы видим и замечаем каждый день. Какая преданность! Какая привязанность! Какая понятливость!
– По крайней мере, – сказал я, – они обладают двумя замечательными добродетелями, если можно применять к ним это выражение, и если бы у людей они были так же устойчивы в душе, как у них в их природном инстинкте, то люди жили бы в постоянном мире; эти добродетели – смирение и признательность.
– О, как верно замечено! – сказал купец. – О, какое замечательное рассуждение! О блаженном святом Франсиско, который был сыном купца, говорят, что он очень восхвалял смирение собак, желая подражать им в этом, ради того великого смирения, каким обладал наш Учитель и Спаситель Иисус Христос.
– А что касается признательности, – сказал я, – то помимо того, что ей научает нас закон природы, мы обладаем ею по Его заповеди, так как, посылая своих святейших учеников проповедовать по свету, Он повелел им, чтобы в благодарность за добро, какое им делают там, где они останавливаются, они лечили бывших там больных.
– Разве найдется, – сказал купец, – кто был бы неблагодарным или кто не умел бы отблагодарить за добро, какое ему делают? Разве есть человек, который не считал бы, что он должен вознаградить за полученное благодеяние? Кто может не обладать такой замечательной добродетелью?
– Я думаю, – ответил я, – что никто, если только это не скряги и не гордецы, которые представляют собой две категории зловредных людей в стране; одни – потому что не умеют оказывать милосердия, а другие – потому что всегда идут против него.
– И так как представилась тема о столь превосходной и божественной добродетели, как признательность, то, пока мы подходим к Адамусу, я хочу рассказать о случае, достойном стать известным, какой произошел с автором этой книги на пути из Саламанки,[185] так как не найдется жизни ни одного человека, сколько их ни бродит по свету, о которой нельзя было бы написать большой повести, и для нее нашлось бы довольно материала.
Это было, когда студенты расходились из Саламанки, вследствие известного столкновения, какое имел коррехидор дон Энрике де Боланьос с университетом,[186] и не с университетом, а со студентами, народом пылким и легко вызываемым на всякое волнение. Так как город остался почти без студентов, то автор, так же как и прочие, отправился к себе на родину, ибо, кроме того, очень близко были каникулы, желанное время отдыха для студентов. Нужда его была такова, что он молотил дорогу по-апостольски.
