Когда я находился в этом доме в Вальядолиде,[252] появилась большая комета, за много лет предсказанная великими астрологами и угрожавшая главе Португалии.[253] Столько было рассуждений о ней, и некоторые до того неподходящие, что заставляли досыта смеяться; между ними было одно, гласившее, что все большое должно уменьшиться, а малое должно увеличиться. Это мнение дошло до одного маленького человечка, ибо это также касалось и его, так как он был очень недоволен своим малым ростом, потому что, даже нося башмаки на пяти или шести пробках, он все же не мог блистать среди людей. Он был всегда изящным и нарядным, влюбленным и разговорчивым, и даже болтуном не без напыщенности. Во время разговоров он старался не о том, чтобы его суждения могли сравняться с суждениями других, а чтобы его плечи находились на уровне плеч окружавших, а так как это было невозможно, то он, думая, что в этом виноваты поддерживавшие платье шнурки с металлическими наконечниками, поворачивался то одним, то другим боком, так что они все трещали. И вот, когда до него дошло, что комета истолковывается как знамение, что все малое должно увеличиваться, ему втемяшилось, что это говорилось о нем. Ибо мы легко поддаемся и верим в то, чего нам хочется, хотя бы это был такой вздор, как этот. Ему сказали, что я был колдуном и что если я захочу, то могу сделать так, что он вырастет на два-три пальца или больше; но это должно держаться в очень большой тайне, чтобы не узналось, что я обладал таким дьявольским искусством. Когда я проходил по площади, исполняя свои обязанности эскудеро, вместе с другими дворянами – слугами дома, ему указали на меня пальцем, чтобы он мог узнать меня. Те, что вскружили ему голову, не предупредили меня, и он пришел ко мне с хорошо обдуманной речью, предлагая мне дружбу и свое состояние и покровительство на всю жизнь, и в конце концов сказал:
– Ведь ваша милость видит, какую обиду нанесла природа человеку с моими дарованиями, дав таким высоким мыслям такое маленькое тело; я знаю, что, если только ваша милость захочет, она может устранить этот недостаток, чем сделает меня своим рабом на веки вечные.
– Это, – сказал я, – только один Бог может сделать, ибо это выше природы, а если ваша милость хочет вырасти в ногах, то подложите еще пробок, больше, чем вы носите; что же касается верхней части, от груди, то она удлинится на три-четыре пальца, если вы повеситесь.
– О, сеньор, – сказал он, – я пришел, уже предупрежденный, что ваша милость будет мне отказывать в этом благе; ради любви ко мне, согласитесь сделать это, а что касается остального, то режьте где хотите.
