— Это значит, что мы у нее в дерьмовом списке, — сказал дедушка.
Более того, тетя Рут запретила мне приходить к ней в дом и видеться с Макграу и двоюродными сестрами.
— Ты у нее тоже в дерьмовом списке, — пояснил дедушка.
— За что?
— Просто за компанию.
Мне запомнился период «эмбарго Макграу» 1973 года. Я находился в подавленном состоянии, все вокруг было мне безразлично. Стоял октябрь. Клены в Манхассете превратились в оранжево-красные факелы, и с самых высоких холмов город казался охваченным пламенем. Бабушка все время предлагала мне пойти поиграть на улицу, насладиться красками осени и свежим воздухом, но я предпочитал валяться на кровати дяди Чарли, глядя в телевизор. Как-то вечером я смотрел «Я мечтаю о Дженни», когда вдруг услышал, как открылась входная дверь и раздался голос Шерил:
— Есть кто-нибудь дома?
Я выбежал из спальни.
— Что случилось? — закричала бабушка, обнимая Шерил.
— Ты перешла линию фронта? — спросила моя мама, целуя ее.
Шерил махнула рукой и прошептала:
— Тсс!
Шерил никого не боялась. В свои четырнадцать лет она была не только самой красивой из дочерей тети Рут, но и самой дерзкой.
— Как поживает Макграу? — спросил я у нее.
— Он скучает по тебе. Просил узнать, кем ты будешь на Хеллоуин.
Я опустил глаза.
— Я не смогу пойти с ним собирать конфеты, — сказала мама. — Буду работать.
— Я пойду с ним, — сказала Шерил, — наполним его мешок сладостями и быстренько вернемся домой. Рут и не узнает, что я уходила.
Она повернулась ко мне:
— Я за тобой зайду в пять.
Я вышел на крыльцо в четыре, одетый как Фрито Бандито.[19] Я был в пончо и сомбреро, а под носом нарисовал маркером длинные закрученные усы. Шерил пришла в пять, как и обещала.
— Готов?
— А если нас поймают? — спросил я.
— Будь мужчиной.
Шерил рассказывала анекдоты и подшучивала над каждым, кто давал нам сладости. Когда мы отходили от очередного дома, она бормотала: «Вы не могли бы убавить громкость ваших штанов, господин?» Если у крыльца включался свет, когда мы приближались к двери, она кричала: «Не стоит делать нам кофе — мы надолго не задержимся!» Я корчился от смеха и веселился вовсю, хотя время от времени и озирался, чтобы убедиться, что за нами никто не идет.
— Боже мой, — говорила Шерил, — ты меня нервируешь. Расслабься!
— Прости.
Держась за руки, мы обходили Честер-драйв, когда к нам подъехал фургон тети Рут. Не замечая меня и пристально глядя на Шерил, тетя Рут прошипела:
— Садись. Немедленно. В машину.
Шерил обняла меня на прощание и сказала, чтобы я не волновался. Я отправился было к дедушке, но остановился на полпути. Что бы сделал на моем месте Гайавата? Убедился бы, что с Шерил все в порядке. Сестра нуждается в моей защите. Я развернулся и пошел обратно по Пландом-роуд, затем прокрался аллеями и задними дворами к забору дома тети Рут. Забравшись на мусорный бак, я увидел тени в окне и услышал крики. Я был слишком напуган, чтобы пошевелиться. Сидел и гадал, защитит ли Макграу сестру и влетит ли ему за это. А виноват во всем был я.
