Исполняя предначертанное, я проснулась утром и залезла под тёплые струи воды, позавтракала. День начинался снова погожий — чудесный, полный прозрачно-грустного осеннего солнца. Сияющий кокон счастья, окутывая меня, не пропускал в мою душу ничего грустного или злого, лишь лёгкий холодок радостного волнения иногда пробегал по коже, а в животе что-то сладко сжималось.
Встретиться было решено в двенадцать, в скверике у кафе, куда мы вчера заходили. Солнечные зайчики мельтешили у твоих ног, обутых всё в те же ботинки, а молодые липы у тебя за спиной хвастливо красовались в жёлтых нарядах — неисправимые кокетки, в отличие от тебя. Ты довольствовалась джинсами и чёрной косухой. За твоей спиной висела неизменная гитара.
Едва заслышав мои шаги, ты подняла голову и повернулась в мою сторону. Встав со скамейки, улыбнулась — смущённо и как будто даже робко.
— Привет, — я сжала твою руку.
— Привет, — отозвалась ты, пожимая мои пальцы в ответ.
Снова выполняя то, что было суждено, я осторожно поцеловала тебя в щёку. Золотокрылая чародейка осень как будто специально разогнала из сквера народ — чтобы ты тоже могла быстро и крепко чмокнуть меня.
— Ну, по кофе? — предложила я.
— Давай, — согласилась ты.
После чашки кофе с тирамису мы бродили по аллеям городского парка. Осень окружала нас солнечным шелестом, бросая нам под ноги золотые охапки счастья и даря последнее тепло. Твои пальцы переплелись с моими. Я могла бы идти рядом с тобой, даже ни о чём не разговаривая — просто растворяясь в солнечно-листопадном пространстве. "Осень, ну что же ты делаешь? — хотелось крикнуть мне. — Разве можно сваливать на человека сразу столько счастья?"
— Я всё-таки устроилась в музыкальную школу, — сообщила ты. — С понедельника начинаю.
— Значит, выступать в клубе больше не будешь? — От крепкого пожатия твоей руки на меня накатывала странная слабость — сладкая, блаженная.
— Почему? — Шагая со мной за руку, ты почти не пользовалась тростью и несла её как аксессуар. — Буду иногда. Ну, и аранжировки тоже никуда не денутся. Всё по-прежнему, только времени свободного поменьше будет оставаться, конечно.
— А где же ты работаешь? — спросила я. — Ведь в городской квартире не очень-то помузицируешь... Соседи на шум жаловаться будут.
