Изумление Галена при виде девушки из благородного семейства, которая свалилась с дерева в ворохе листьев и коры, быстро сменилось досадой: она опять появилась неожиданно и совершенно некстати. Не заметив, что с ее плеч соскользнул плащ, Гален вынес Амисию на тропинку и поставил на ноги. Сжимая хрупкие девичьи плечи, он разрывался между желанием покрыть ее лицо поцелуями и намерением задать ей хорошую взбучку. Пресвятая дева Мария! О чем думает леди Сибилла, позволяя своей дочери такие выходки? А если леди Сибилла целиком погружена в благочестивые мысли, то уж Анна была просто обязана удержать хозяйскую дочь от такого безрассудства. Но он не мог высказать эти возмущенные мысли, чтобы не выдать себя и свое прошлое, связанное с замком Дунгельд. Вслух он лишь грубовато спросил:
— Что тебе понадобилось в лесу среди ночи?
Амисия сразу забыла о своем позорном падении и вспыхнула от обиды:
— Я пошла на огромный риск — и все ради того, чтобы предупредить тебя об опасности.
Гален поднял брови, но ничуть не смягчился. Он не стал спрашивать об очевидном.
— Ну и ладно! — воскликнула Амисия, до глубины души уязвленная его черствостью. — Барон тебе еще покажет!
Она вырвалась от него и хотела броситься прочь, но зацепилась за куст терновника. Шипы крепко держали ее юбку. Резко обернувшись, Амисия попыталась освободиться, но только сильнее запуталась.
— Погоди, порвешь платье, — сказал Гален, стоя у нее за спиной. — Дай помогу.
Но Амисия в ярости дергала материю, не желая принимать от него помощь.
Гален поневоле схватил девушку одной рукой за талию, прижимая к себе, а сам наклонился, чтобы высвободить ее юбку из цепких шипов терновника. При всех благих намерениях это было ошибкой. Его одурманили запахи луговых цветов и обольстительные формы девичьего тела, оказавшегося совсем близко.
От ощущения сильной руки, удерживающей ее на месте, и близости теплого, крепкого тела, у Амисии захватило дух. Ее праведный гнев улетучился как дым. Она решила хотя бы изобразить оскорбленное достоинство и опустила густые ресницы, чтобы не смотреть, как свободная рука Галена отцепляет материю ее юбки от многочисленных шипов. Это было опрометчиво, но Амисия спохватилась слишком поздно. В темноте, не нарушаемой даже лунным светом или игрой теней, она отчетливо осознала свое влечение к мужчине, чьи черные, как сама ночь, волосы легко касались ее щеки. Амисия перестала сопротивляться. Она только боялась, что крепко обхватившая ее рука почувствует, как у нее колотится сердце, и тогда Гален догадается, что она так взволнована не от страха или гнева, а от воспоминаний об их последней встрече, когда она подчинилась его пламенным объятиям.
