— Простите… Я сам не знаю, что говорю. У меня, наверное, температура…
Она не повернула головы, продолжая всматриваться в Стасика. Протянула руку, должно быть желая погладить его, и опустила.
— Панна Дыонизова, — сказала она, — расставьте кресло-кровать. На тахту постелите чистое белье.
Панна Дыонизова в изумлении открыла рот.
Бабушка продолжала:
— Оба останутся здесь. Пан доцент в гостиной. Кшися у Гали.
Она покачнулась, ее словно клонило вниз. Кристина думала, что старая женщина вот-вот упадет, кинулась к ней, но ее опередил Стасик. Пани Миложенцкая, оказывается, всего лишь только нагнулась, хотя и с великим трудом, и достала из-под Антековой тахты ботинки, потом одним движением стащила его висевшую на спинке стула одежду, сгребла все в большой узел, завернула в голубой свитер и сунула в руки Стасика.
— Сейчас будете мыться, — сказала она. — Марцинка нагрела воды для ванны.
И вышла.
Едва за ней закрылась дверь, Стасик бросил на стул врученный ему узел с одеждой.
— Мне пора! — сказал он угрюмо и направился к выходу.
— Стой, сумасшедший! Куда ты? — Станислав сорвался с места, но тут же скорчился от боли: вывих по-прежнему давал о себе знать. — Я бы тоже пошел, но ведь скоро полицейский час!
— Ладно, останусь, — неохотно согласился Стасик. — Но, чур, мне ничего не нужно. Я в порядке.
Панна Дыонизова никак не могла прийти в себя от изумления, у нее все из рук падало. Кшися не знала, как объяснить Стасику, чем был Антек для бабушки, что означает ее дар. Станислав, отупевший от боли, дремал в кресле.
Черноглазый сказал мальчику:
— Ты мог слушать музыку, есть хлеб, можешь надеть и рубашку. Если люди просто, от всего сердца делятся с тобою, то и ты можешь просто, всем сердцем принять…
— А вы кто? — огрызнулся Стасик. — Хозяин этого великолепия?
— Нет. Я здесь гость, как и ты. Два дня назад я был в таком положении, какое тебе и не снилось, и лохмотьям моим ты бы не позавидовал. Кто знает, что ждет меня завтра!
Стасик внимательно пригляделся к его неестественно светлым, пережженным перекисью водорода волосам.
— Вы, наверное, были за стеною?
Черноглазый ничего не ответил.
В эту минуту в прихожую заглянула дородная Марцинка, размахивая мокрой тряпкой.
— Долго мне ждать? Вода стынет! Еще раз прикажешь печку топить?
— Я не бу… — начал было Стасик.
Послышался шлепок, это Марцинка хлопнула Стасика мокрой тряпкой по шее и подтолкнула к дверям. В ее сердитом голосе было столько материнской сердечности, что Стасик больше не упирался.
