— Бруно! — шепнул он.
«Они здесь случайно?.. Или какой-то немец заметил, что я вошел, позвал Бруно, и они устроили облаву?..» — лихорадочно размышлял Станислав.
Голоса и шаги во дворе то отдалялись, то приближались. Что-то зашелестело совсем близко. Какая-то тень заслонила щель в стене.
Станислав и парень молча переглянулись. Оба, наверно, подумали в этот момент, сколь наивным было предположение, что открытый колодец может стать для немцев ловушкой. Если Бруно обнаружит подземелье, то, уж конечно, хорошо осветит проход.
Почти не дыша, они замерли в напряженном ожидании.
Стук шагов и гомон во дворе постепенно затихали, наконец совсем умолкли.
Оба вздохнули с облегчением.
Станислав сжал ладонь своего юного товарища.
— Спасибо, дружище! Если б не ты, попал бы я к ним со всем имуществом в лапы.
— Да, Бруно был бы в восторге от фотографий этих «вековых стен»… — снова поддел его парень.
— Одного не пойму… Бруно, кажется, собирался уехать вместе с другими… Откуда же он тут взялся? Машины ведь не вернулись к Замку!..
— С ним такое случается. Ему словно бес подсказывает. Мне ребята рассказывали, они видели. Идет себе Бруно в какую-то сторону, не оглянется. Наши за ним, уже берут на мушку. А он вдруг — трах! Обернулся, выстрелил и попал!..
— А вот нас не почуял!..
— Не говорите этого, не ровен час! — Паренек постучал пальцем по доске лежака.
После некоторого молчания Станислав сказал:
— Знаешь, чтоб отметить нашу встречу в «вековых стенах», давай познакомимся!.. Меня зовут Станислав.
— А я Стасик!
— Вот тебе и станиславовская встреча!.. Нам для компании не хватает только самого «короля Стася»…[14]
Они весело захохотали.
После недавнего страшного напряжения все вызывало у них радость.
Через минуту Станислав встал.
— Пойду наверх закончу работу.
— Сейчас нельзя выходить. Бруно наверняка караулит у ворот. У него в самом деле дьявольский нюх…
— Тогда немного подождем. Кстати, место наше непростое, наводит на некие раздумья. И с традицией. Ведь мы сейчас в подземелье Большого княжеского двора.
— Что? — спросил Стасик голосом, исполненным искреннего удивления и недоверия. — Какого еще двора? Мы в подземелье Замка!
— Ты так любишь Замок?
— Н-ну, знаешь!
В этом «н-ну, знаешь» было заключено все: и сердечная привязанность, и гордость, что в замковых стенах ему знаком каждый камень, и какая-то грусть.
— Отец нас часто приводил в Замок, я был еще совсем щенком… Показывал… Объяснял… Отец… В тридцать девятом, когда Замок горел, отец сразу примчался гасить пожар… Мы ведь жили возле Рынка… И я прибежал на пожар. И мама. И старший брат.
