«Фундамент Городской башни? — подумал он. — Если да, надо идти осторожнее!»
Он замедлил шаги и стал ступать еще осторожнее.
— Идемте быстрее! — подгонял незнакомец.
Станислав не хотел обидеть своего проводника излишней, к тому же, возможно, безосновательной, подозрительностью, но боялся, что стоит неосторожно свернуть в сторону, как под ногами, словно западня, окажется вертикальный глубокий колодец. Вместе с тем он понимал, что, если парень говорит правду и Бруно действительно неподалеку от Замка, нужно спешить.
Наконец он решился спросить:
— Где-то здесь должен быть подземный колодец, верно?
Незнакомец даже приостановился.
— Что-что? Вы знаете о колодце? Откуда? Вы здесь уже были?
— Никогда в жизни.
— Ну и нюх же у вас! Колодец вот он, тут рядом. Дьявольски глубок! Брат прикрыл его досками, чтобы не ввалиться в темноте… Как пройдем, я их отодвину… Ежели швабы будут искать нас, тут им и конец!
Некоторое время они продвигались на ощупь.
— Внимание! Здесь две ступени! Очень неудобные! Не упадите! — предостерег паренек.
Наконец они добрались до высокого, просторного подвала, свод которого, дополнительно укрепленный, опирался на стоящую посредине толстую колонну. Сквозь щель в стене со стороны двора проникал невзрачный лучик света, освещая стену из огромного готического кирпича.
— Швабы могут нас искать сколько влезет, но здесь не найдут! Подождем.
Паренек указал Станиславу на сколоченный из толстых досок стоящий в углу топчан, покрытый сверху куском одеяла. Потом протянул руку к поддерживающей свод опоре, достал из ниши кусок засохшего ржаного хлеба. Разломал его на две половинки, протянул одну Станиславу.
Хлеб, хоть и черствый, хранил запах ветра и солнца. Удивительно, но в этом подземном укрытии, вероятно служившем в давние времена сокровищницей, а быть может, и местом тайных собраний, этот кусок черствого хлеба давал ощущение бодрости, вселял надежду.
— Вроде бы ничего не происходит!.. А может, ребята нас для смеху напугали?.. Ну, я им покажу! — И парень так смешно погрозил кулаком, что Станислав невольно рассмеялся.
Но тут же умолк.
На дворе, а казалось, будто прямо у них над головой, послышались иноязычная брань, топот подкованных сапог.
Парень, словно кошка, цепляясь пальцами за камни и неровности кирпичной кладки, взобрался до самой расщелины в стене и приник к ней глазами.
Затем быстро обернулся. Лицо у него было бледным, а многочисленные веснушки на нем напоминали восклицательные знаки.
