Все казалось ему теперь далеким и незначительным, а вместе с тем представлялось с неправдоподобной точностью.
Он видел, как муравей у его ног тащил травинку, которая была вдвое больше его самого. Медленные движения крыльев мотылька, усевшегося на пожелтевшем листке и ставшего еще одним желтым пятном осени. Огромные листья каштана, словно огромные ладони с пятью пальцами, махавшие, как бы прощаясь. Скользнувший по ветвям солнечный луч. «Как блеск свечей на волосах Гали», — подумал Станислав. Западная сторона неба еще алела заревом, но над ними уже распростерлась тусклая синева, темнеющая с каждым мгновением.
Станислав словно бы находился здесь и одновременно где-то еще, далеко отсюда. Он видел самого себя, всех их, четверых, стоящих под искалеченным пулями деревом. Вот он сам, опирающийся на костыль, мать с ребенком, варшавская девочка.
Пани Ядвига и Кристина шевелили губами. Наверное, молились.
Он глянул вверх. Над их головами в темной коре дерева светлели следы пуль, напоминая белые точки на негативах готического зала Замка. Те самые точки, которые обозначали отверстия, пробуравленные немецкими минерами для зарядов динамита.
Когда с этих негативов кто-нибудь сделает оттиски, отверстия на снимках будут черными. Как раны на теле человека.
Он не думал о смерти. Не чувствовал ни скорби, ни страха, ни отчаяния. Ничего.
Только перед глазами у него все время стояли белые следы пуль на теле дерева, наполненные соком, словно слезами.
«Негативы в безопасности, — улыбнулся он, торжествуя. — Кто-нибудь да использует их. Они расскажут о том, что происходило с нами в годы войны».
Он знал, что разные люди наблюдали за этой сценой, будучи не в состоянии им помочь. Но их бессилие превращалось в яростный гнев и страстное желание выстоять.
«Может ли мир представить себе такие минуты, как эта? Поверить в то, что с нами делали? Поверят ли этому те, кто будет жить в Варшаве через десятилетия?.. Стасик убежал, по крайней мере он расскажет нашим, как мы погибли. Но уже никто не увидит наших лиц…»
Он огляделся вокруг. Хотел проститься с городом, с уличными мостовыми, с небом над головой, с землей под ногами.
Вдруг он замер. В окне одного из домов на втором этаже под прикрытием шторы стоял молодой мужчина с небольшим фотоаппаратом в руках.
Станислав не хотел привлекать к нему внимания Бруно и отвел взгляд.
Ему показалось, однако, что обостренным слухом он уловил легкий треск вспышки. Краешком глаза заметил движение пальцев незнакомца, тот перевел кадр и снова пустил в ход вспышку для очередного снимка.
