И опять в его голове закружились обрывки мыслей: что завтра надо сходить в баню, что он свинья, потому как долго не отвечает на письма, что послезавтра на работу, а так не хочется, и как было бы хорошо на той неделе съездить в Ленинград. Потом промелькнула мысль о том, что не следовало, наверное, пить такой крепкий чай. Дальше уже ничего не мелькало, потому что Николай Санин спал.
Телефон брызгал нетерпеливыми, короткими звонками. Николай проснулся сразу, но, подавив первое желание броситься к аппарату, лежал не открывая глаз и изо всех сил старался вернуться в теплую весну Приэльбрусья, куда за эти несколько минут его успел перенести сон.
Телефон звенел не переставая.
— А, чтоб вас всех, — зевая пожелал Санин. — Сколь — ко сейчас? — Он поднес руку к лицу. В темноте мелькнули светящиеся стрелки часов. — Без четырех двенадцать… Ну их, не буду подходить.
Он натянул одеяло на голову. Приглушенный одеялом звон раздражал еще больше.
— Ну, люди… — Санин вскочил и со словами: — Междугородняя, что ли? — босиком прошлепал в холодную прихожую. — Да!.. — хрипло рыкнул он в трубку.
— Здравствуйте, — вежливо поприветствовал его женский голос, — это Николай Васильевич?
— Ну, я.
— Ваша фамилия Санин?
— Нет, Гоголь, — начал выходить из себя Николай.
— Мы вас убедительно просим, пожалуйста, пригласите Николая Васильевича Санина. Он должен быть где‑то рядом. Это его телефон. Ошибка исключена.
— Ну, я это, я, дальше что?
— Николай Васильевич, мы рады сообщить вам, что наступающий через две минуты день — семнадцатое января тысяча девятьсот… года — будет вашим Звездным Днем.
Санин с детства не любил такие вот телефонные штучки, а здесь еще разбудили, на холод вытащили…
— Иди‑ка ты, знаешь куда?!. — жутким голосом предложил он. — У всех нормальных людей звездная ночь на дворе. Идиотка. — В сердцах Николай грохнул трубку на рычаг.
Аппарат испуганно звякнул. Санин понял, что перестарался. Снял трубку, гудка не было.
— Этого еще не хватало, — проворчал он.
Не зажигая света прошлепал на кухню. Там, в поисках стакана долго шарил рукой по посудной полке, пока с нее что‑то не сорвалось и вдребезги не разбилось в раковине.
— Да чтоб вас всех разорвало, — искренне пожелал он, — по миру человека пустят!
Николай нащупал на плите чайник, сделал несколько больших глотков прямо из носика. Вода давно остыла и от нее стало холодно в животе.
— Бр — р-р! — Санин дернул плечами и поспешил в спальню.
За стеной, у Лоскутовых, часы пробили полночь.
