Хубилаев сын Тоган умел выглядеть красиво. Он не походил на отца ни мощью, ни крепостью, ни грубостью линий. Пошедший костью в мать, изящный, с тонкими чертами лица, он сохранил единственное качество императора — неукротимый напор. Всегда слегка вальяжный, откинувшийся в жёстком армейском седле, словно в уютном кресле, Тоган производил впечатление человека немного актёрствующего, слишком большое значение придававшего внешним эффектам. Хотя Марко видел его в деле: бойцом Тоган был под стать всем чингизидам. Не знающий ни жалости, ни усталости, он преследовал цель как собака, бегущая по кровавому следу.
В сопровождении двухсот пятидесяти отборных дружинников Тоган ворвался в Запретный город, размахивая золотой пайцзой — сестрой той, что пряталась на груди Марка, — в знак того, что нарушает закон о въезде во дворец конников по особо важному государеву делу. Словно стая снежно-белых чаек, отряд Тогана влетел в боковые ворота. Сам императорский сын, непонятным образом сохранявший свою знаменитую вальяжность в любых условиях, с невероятной скоростью вёл бойцов по нешироким пешеходным бульварам дворца, кривым мостикам, чтобы замереть, как памятник, на центральной площади, где на троне поджидал Хубилай.
Всадники спешились и, почтительно согнувшись, поднесли императору мокрые мешки. Хубилай жестом приказал вывалить содержимое на брусчатку. Невыносимая вонь разнеслась по площади. Многие дамы попадали в обморок, и Хубилай отослал их, мотнув головой в сторону нового главного евнуха Бо Шан-Жэня. О том, что случилось с прежним евнухом, люди предпочитали не говорить.
Шесть крупных человеческих голов скалили собачьи клыки перед троном рядом с шестью кучами чёрного тряпья, засыпанного странным пеплом. Тёмные глаза без белков мёртво пялились на ноги придворных, закрывших лица широкими рукавами в попытке защититься от ужасного запаха. Хубилай приказал прибыть на площадь только самым близким людям. И они прекрасно знали, что сейчас лежало под ногами императора. Подул лёгкий ветерок, поднявший змейку пепла, и кешиктен быстро расступились, приподнимая полы одежды и брезгливо уворачиваясь от тёмного смерчика.
Хубилай вытащил из ножен ближайшего нухура мунгальскую саблю и концом лезвия приподнял губу одной из голов. Во рту не было человеческих резцов, только тонкие, но довольно крепкие на вид клыки. Хубилай, что-то бормоча, разглядывал их некоторое время, потом перешёл к осмотру одежды. Разворошив все кучи, стараясь при этом не касаться поднимающихся волн пепла, он выкатил из тряпок странный костяной амулет. Кешиктен зашушукались, сделав ещё несколько шагов назад.
