— Ерунда. Просто никто не пробовал этого сделать, — нарочито беспечно сказал Марко.
— Ещё как пробовал! — в запале выкрикнул Тоган, но быстро осёкся и помрачнел, поняв, что сболтнул лишнего.
— Вот как?
Тоган скрипнул зубами.
— Кто же? — настаивал Марко, вглядываясь в лицо собеседника.
Тоган со стоном прикрыл глаза, провёл по лицу рукой и
словно спрятался за пиалой, делая вид, что пьёт.
— Я думал, что могу тебе доверять, — с притворной горечью бросил Марко и сделал вид, что собирается уходить.
— Подожди, — устало сказал Тоган. — Подожди, мой друг. Не надо так. Я не хотел, чтобы ты узнал всё именно так, я давно должен был рассказать тебе это…
Марко терпеливо ждал, пока Тоган соберётся с мыслями. Трещинки уже побежали по скорлупе, прочно укрывающей сердце молодого мунгала. В нем яростно боролись прямота солдата, свойственное любому молодому человеку желание поделиться тайной, носить которую в одиночку стало невыносимо, и выучка царедворца, которую он приобрёл в детстве, порастерял в походах и снова начал вспоминать во время жизни во дворце, под неласковым отцовским крылом.
Тонкие изгибы лица то распрямлялись, то снова свивались в прилипшую навеки горделиво-горькую маску, так тщательно вылепленную принцем за годы дворцовых унижений и кровавых воинских побед. Тоган пожевал негустой вислый ус, надушенный по последней моде, и медленно проговорил:
— После смерти, — Тоган поперхнулся слишком жёстким и поспешным словом, рефлекторно обмахнулся пальцами от сглаза и поправился:
— После того, что случилось с Ичи-мергеном, после того, как отец смог воспользоваться машиной и пройти по твоим следам в мире снов, мне стало ясно, что машина — это, прежде всего, оружие. Не похожее ни на что, своевольное, как необъезженный жеребец, но от того не менее эффективное. Я помню, как мы нашли останки убитых тобой колдунов, помню, как шестеро лучших бойцов, профессиональные палачи из Золотой сотни, издохли в лужах кровавого поноса, только коснувшись останков тех, кого ты уничтожил… Обычный человек никогда бы не справился с ними. Это сделала машина, я понял это так же отчётливо, как тот факт, что невозможно остановить движение солнца по небосводу. Я только прибыл во дворец, от меня всё ещё за версту несло аннамской болотной вонью, и тут… Я понял, что если овладею машиной, то смогу сделать то, чего никогда не мог сделать никто из моих братьев и сестёр — я смогу узнать мысли этих грязных тварей, что родились от семени моего папаши. О таком подарке я и мечтать не мог бы, и никто не смог бы мечтать о таком. Даже сама мысль — прокрасться в тайные закоулки их маленьких чумазых душонок, переполненных телесными слизями, кровью и говном, — возбуждала меня, как пса, почуявшего кровавый след. Ты ведь мало знал Ичи-мергена?
