— Это тебя остановило? Или ты сумел договориться с ним? — явно с подковыркой спросил Тоган.
— Мне не о чем с ним договариваться. Я с ним хлеб не делил. И в походы не ходил, — жёстко бросил Марко, глядя прямо в лукавые глаза чингизида.
Принц вдруг показался ему гнутым-перегнутым, как недоделанная заготовка для лука, сплетённая из лозы. Его поза, губы, руки, каждая складка лица — всё в нём напоминало змею, чьи кольца кажутся расслабленными, но внутри её сплетённого тела чувствуется напряжение, которое вот-вот выльется в молниеносный бросок, в укус, который сначала обольёт твоё сердце ледяной болью, потом сдавит горло и через минуту убьёт тебя. И Марку захотелось рассечь эти изгибы, чтобы предотвратить бросок, ударить змею первым. И он, не отрываясь, всматривался во влажную глубину чёрных глаз принца-полукровки, словно мечом взрезая его обволакивающую мягкость.
— Извини, я зря усомнился в тебе. Ты ведь солдат, а не царедворец, — с деланной снисходительностью проговорил Тоган, не выдержав прямого взгляда. — Я слушаю тебя.
— То, что я скажу, тебе не понравится, — издалека начал Марко, ослабив напряжение и старательно изображая осторожность.
Тоган удивлённо приподнял хорошо очерченную бровь и медленно отхлебнул чая, глядя на собеседника поверх края чашки. Игра в поддавки продолжалась.
— Я не мог использовать машину снов против императорского сына. Машину неусыпно охраняют, сопоставить время атаки на Темура и время моего присутствия в машине смог бы самый тупоголовый стражник. А терять свою молодую голову прежде времени мне совершенно не хочется, — сказал Марко и замолчал, нарочито медленно отпивая горький чай и так же пристально глядя на Тогана поверх чашки.
— Что же ты сделал? — нетерпеливо крикнул Тоган, наконец утратив напускное спокойствие.
— Построил другую машину.
— Но это невозможно !
— Почему же? Чертежи известны, моя машина гораздо проще тех камнемётных и огнемётных чудовищ, которые строят твои воины. Всех дел-то! Сделать куб, занавески, нанести магические знаки. Для этого не нужен даже каллиграф, знаки совсем просты.
— Причину, по которой машину невозможно повторить, ты прекрасно знаешь сам, — начал заводиться Тоган. Его рука словно бессознательно теребила рукоять сарацинского кинжала, покрытые прозрачным лаком ногти с еле слышным шумом царапали тонкий узор золотой проволоки, нетерпеливо постукивали по каплям самоцветов, и эти тихие звуки вдруг стали отчётливо различимы в наступившей тишине.
