Все необходимые материалы Марко покупал через разных посредников, малыми партиями, чтобы не вызвать подозрений у шныряющих повсюду ханских соглядатаев. Иногда он действовал через посредников, один вид которых вызвал бы брезгливую гримасу у дворцовой публики. Иногда ему приходилось вступать в переговоры самому, и тогда он долго переживал приступы паранойи, ему казалось, что все его действия записываются невидимым учётчиком, всё, вплоть до самых незначительных мелочей, вплоть до мимолётных мыслей. Но что-то необъяснимое толкало его дальше. Чувство риска, чувство того, что он совершает сейчас нечто недозволенное, выходящее за пределы его молчаливых договорённостей с Хубилаем, пьянило, кружило голову, дразнило и заставляло вновь и вновь покидать пределы дворца на скрипучей арбе под видом нищего крестьянина, замотанного в тряпьё.
Великий хан, медленно приходивший в себя после недавнего неудачного покушения на императорский кортеж, не звал его ко двору, что немного раздражало Марка. Каждое утро он по установленному образцу аккуратно справлялся у начальника службы протокола, нужен ли он Хубилаю, и каждый раз, получая отрицательный ответ, испытывал двоякое чувство растерянности и свободы. Растерянности от того, что император так и не дал оценку происходящему и не определял его дальнейших действий, с другой стороны, впервые Марко не ощущал над собою тени тяжкой ханской десницы, что походило на первую самостоятельную прогулку ребёнка, которого родители отпустили во двор.
Нанятые для работы четверо катайских плотников были уверены, что строят камнемётные машины, поэтому Марко мог быть относительно спокоен: только самоубийца мог рассказывать встречному и поперечному катайцу о тайной работе над военной машиной. Таким образом, Марку удалось держать всё более-менее в секрете. Конечно, о полной уверенности не могло идти и речи, но Кончак-мерген, исправно сообщавший ему о малейших слухах, молчал о странной возне в одном из складов, стало быть, всё шло по плану.
Труднее всего пришлось, когда настал черёд нанести на уже собранные остова машин магические буквы сумеречного языка. В день, когда Марко впервые попытался перенести их на бумагу и спрятать под одеждой, буквально на подходе к полузаброшенной хоздороге его остановил патруль. Пайцзу он оставил под половицей, чтобы не выдать своего высокого положения, и сейчас умирал от страха, совершенно не представляя, как он, бродяга, объяснит цель своего появления во дворце. Одетый в распоследние лохмотья, Марко десять раз пожалел, что не захватил никаких бумаг, разрешающих ему хотя бы приближаться к Запретному городу. К счастью, он нанёс на лицо мерзкий состав, делавший кожу красной, бугристой, словно изъеденной болезнью. Разморённый весенним солнышком патруль брезгливо посмотрел на Марка и ограничился тем, что пару раз огрел «бродягу» ножнами, проследил за тем, чтобы он погрузился на свою арбу, уплатил четыре монеты в частный фонд (считай в карман) мужественных стражников и уматывал ко всем чертям, пока не перезаразил своей дрянью к такой-то матери ханских слуг. Непрестанно кланяясь, Марко выполнил приказ, кряхтя и охая, словно удары причинили ему нестерпимую боль.
