Когда начальство впервые забыло проверить его пост, Чжао Полосатый разволновался, хотел добежать до ближайшей заставы, но побоялся оставить вахту. Всю ночь он не смыкал глаз, ожидая нападения разбойников или чертей, измучил себя, но за всю ночь по хоздороге так никто и не прошёл. Иногда он слышал далёкое позвякивание доспехов ночной стражи: в темноте дружинники периодически стучали ножнами, чтобы дать знать о себе соседним патрулям. Чжао Полосатый немного успокаивался, вслушиваясь в этот постук и думая: случись что, эти парни не дадут ему пропасть. Он слегка проваливался в сон, но вдруг чувство долга подбрасывало его с грязной кошмы, в которую он пытался завернуться от ночного холода, и Чжао снова пытался высмотреть в кромешной тьме злоумышленников.
Но злоумышленники не пришли ни в эту ночь, ни в следующую. Как и начальство. На четвёртый день дежурства Чжао Полосатый понял, что о нём забыли. Никому не был нужен ни технический проход во внутренней стене, кое-как облагороженный грубо отёсанным камнем, ни толстый стареющий охранник, изуродованный лиловой полосой, пересекавшей одутловатое лицо. Чжао Полосатый служил всю жизнь. Катайцы бы, конечно, сроду не взяли его на государственную службу, поэтому стражник каждое утро благодарил степняков, давших ему возможность покинуть осточертевшую деревню, о которой у него остались только очень смутные, но очень неприятные воспоминания. Всё, что он помнил, — плевки, насмешки сельчан, комки грязи, которыми в него бросались дети. А служба давала хотя бы слабую надежду скопить достаточно, чтобы к старости жениться на какой-нибудь деревенской дурочке. Деньги замажут пятно на лице, уверял себя Чжао Полосатый.
Когда он понял, что отныне, по сути дела, является единственным представителем императорской власти на пыльной дороге, вяло струящейся вдоль поросшего осокой арыка, то стал даже выше ростом. Конечно, каждый вечер он писал отчёты о происходящем за день в двух экземплярах, один отправляя в ставку с первой же проходящей через пост арбой, а другой Чжао убирал, аккуратно перекладывая дощечкой. За несколько месяцев скопился приличный архив. Чёрт его знает, явится начальство, проверить — а как ты, Чжао Полосатый из Юннани, нёс службу? А вот он я — на месте, всё посчитано, ничего не упущено, муха не пролетит. Скрупулёзно уложенные в стопки, перевязанные тряпицами разных цветов лежат отчёты. Ежедневные — с белой пометкой, еженедельные — с голубой, ежемесячные — с красной. Осознав своё внезапное, впервые в жизни случившееся одиночество, Чжао Полосатый бросил пить из боязни спиться. Играть опять же не с кем, не станет же дворцовый стражник с крестьянами фамильярничать. Да и собачиться не с кем. Так и стал поневоле Чжао Полосатый приличным человеком. А чего не стать? Дразнить никто не дразнит, соблазнов никаких, можно и успокоиться.
