Наркомат иностранных дел позже утверждал, что он получил надежные данные о том, что вице-канцлер фон Папен раскрыл французскому послу в Берлине Франсуа-Понсе все детали германо-русского военного сотрудничества. Когда министр иностранных дел фон Нойрат призвал по этому поводу Папена к ответу, тот все отрицал, и насколько я знаю, утверждение Наркомата иностранных дел действительно было фальшивкой. Но готовность, с которой в неё поверили в Москве, и скорость, с которой в Кремле решились на столь решительную акцию, отчетливо показывают, насколько напряженными были уже отношения. С прекращением военного сотрудничества важная глава германо-русских отношений пришла к завершению».
У этой главы спустя три с половиной года был трагический эпилог. В прощальном разговоре в конце октября 1933 года русский верховный командующий маршал Тухачевский сказал своему немецкому собеседнику: «Не забывайте о том, что это Ваша политика нас разделяет, а вовсе не наши чувства — чувства дружбы Красной Армии к рейхсверу. И думайте всегда вот о чем: вы и мы, Германия и Советский Союз, сможем диктовать условия миру, если будем идти вместе».
Возможно, что это были те слова, которые спустя три с половиной года стоили маршалу жизни. То, что он к этому добавил, было менее взрывоопасно, однако еще через четыре года оказалось пророческими словами: «Но если случится между нашими странами столкновение, то тогда немцы смогут убедиться в том, что Красная Армия тем временем многому научилась».
Конечно же, всё теперь вело к этому столкновению. Потому что Гитлер, бывший в своем роде извращенным учеником большевиков, почувствовал свое призвание в том, чтобы установить над Россией вместо их господства — свое.
Начиная с 1933 года, история Германии и России на двенадцать лет становится историей дуэли двух людей — Гитлера и Сталина. Оба были людьми необыкновенной силы воли, большой политической одаренности, отваги и фантазии, гигантского упрямства и бессовестной жестокости; и оба стали в своих странах всесильными. Учитывалось теперь — в течение двенадцати лет — лишь то, что они думали и чего желали.
Это было новое и непривычное состояние. До этого немецкая политика в отношении России и русская в отношении Германии всегда были результатом сталкивающихся оценок и конфликтующих сил. У самого Ленина были трудности в том, чтобы настоять на своем в своей партии — следует вспомнить лишь о Брест-Литовске. Теперь же в Германии существовала лишь воля Гитлера, а в России — лишь воля Сталина. Если стремиться понять ужасный период, который теперь наступил теперь для Германии и России, следует понять Гитлера и Сталина — и ничего более.
