Роогас ощутил неловкость.
— Я думал…
Пыдрус не дал ему возможности ответить.
— Все причитают: школа не делает того, школа не делает этого, — продолжал он. — Кто должен работать с молодежью? Теперь такая мода: кто считает себя хотя бы в какой-то степени филологом или литератором, тот старается попасть в институт, а по меньшей мере в издательство или в какую-нибудь редакцию. Для художника должность учителя рисования оскорбительна. Счастье еще, что руководители хоров не стремятся стать людьми свободных профессий и не лезут в профессиональные ансамбли. Математики думают только о кибернетике. В свое время никто не считал зазорной должность школьного учителя. А теперь хотят только обобщать, только давать директивы!
Хельви Каартна весело засмеялась.
— Сохраняйте спокойствие! Оскар атакует не вас, а меня. Мы спорили перед вашим приходом.
— Благодарю, — попытался ответить шуткой и майор Роогас. — А я уже чувствовал себя разгромленным.
Пыдрус успокоился.
После недолгого молчания Роогас произнес:
— Я принес вам печальное известие. Умер Виктор Хаавик.
Хельви Каартна содрогнулась.
— Как?!
— Он же вчера вечером звонил из Раквере!
Это сказал Пыдрус.
— Автомобильная катастрофа, — пояснил Роогас. — Лапетеуса в тяжелом состоянии отвезли в больницу. Он-то и налетел на машину Хаавика.
Хельви словно застыла. Она вопросительно смотрела своими большими серо-голубыми глазами на майора Роогаса.
Роогас рассказал о столкновении. Избежал неприятных подробностей, не сказал и о том, что врачи почти не дают надежды на выздоровление Лапетеуса.
— После моего ухода он остался дома, — подумал вслух Пыдрус. — И не выглядел очень уж пьяным. Я ушел около двух часов ночи.
— Авария произошла чуть-чуть после четырех.
— Вся эта история выглядит совершенно невероятно, — заключил Оскар Пыдрус.
Хельви молчала.
— Он восемь лет водил машину, — заметил Роогас. — Сперва они купили «Победу», потом приобрели «Волгу». До сих пор у него даже талон не меняли.
— Когда вы ушли, мы обсуждали разные вещи, — вставил Пыдрус. — Говорили о времени и о поведении людей. Мне показалось, что он подозревает, будто прежние товарищи держатся от него в стороне. Он так и выпалил: мол, старые дружки обвиняют его. Я еще успокаивал его, хотя и не совсем понял, что он хотел сказать.
Некоторое время они сидели молча.
Потом Хельви сказала:
— Андрес очень любит свою жену. Наверно, ему сейчас ужасно тяжело.
Роогас опять отметил, что никто не говорит о Хаавике. И он сам тоже.
