— Насчет желаний ты губу-то не раскатывай, — сердито отвечал Колченогий. — Поглядим еще, как говорится, на твое поведение. А остальное… Прошлое — пожалуйста. Будущее — извини. Откуда мне его знать, если оно и для меня в будущем? Что я еще могу… Вообще-то я всю жизнь специализировался на развлечениях и роскоши. Это я изобрел, например, моды, химию, азартные игры и компьютеры со всей этой вашей электронно-игровой индустрией. Долгоиграющая, доложу тебе, забава; все равно, что выращивать бонсаи… Все разнообразие вариантов любовных влечений и союзов также придумано мной. Кстати, твой случай — классический образец одного из первых моих упражнений, х-хе… Еще — комедию изобрел, танцы, музыку, карусели…
— А на кой хер тебе это все в человеческий быт внедрять занадобилось? — перебил Петяша, страшно не любивший каруселей, и как раз, в основном, за громкую идиотскую музыку, которая непременно сопровождает катание на оных. Да и замечание о стандартности его чувств, надо сказать, задело за живое…
Да и вообще — нечего этому уроду тут шибко-то духариться!
— А так. Чтобы было. Ладно, не суть. Спрашивай про важное, а то мне скоро пора.
О чем же таком еще спросить?
Пока он не хочет сказать, что ему от меня нужно, просить ни о чем не стоит, решил Петяша. А вот тон сменить не лишне; авось, он от смены стиля общения что-нибудь да выболтает.
— Слушай… Я тут, конечно, зря на тебя бочку катил… От неожиданности просто. Но почему ты, если вправду много чего можешь, это терпел? — почтительно осведомился Петяша. — Мог бы хоть силу показать. Превратил бы, к примеру, во что-нибудь мерзкое; в сказках ведь так полагается? А потом — обратно… Для назидания.
Колченогий снова сделал вид, что внимательно любуется заоконным пейзажем.
— Может, и превращу еще, — со знакомой уже сварливостью ответил он. — А вообще, я же знал, что ты и сам об этом после пожалеешь… Уж настолько-то я в вас, носителях, разбираюсь. Ладно, мне пора, счастливо тебе оставаться. Я еще загляну. В свое время.
Прежде, чем Петяша успел что-либо сказать, Туза Колченогого не стало. Вот только что сидел он на подоконнике во всей своей, ежели можно так выразиться, красе. И вдруг — нету…
Даже воздуха не потревожил, машинально отметил Петяша.
И тут же в прихожей оглушительно взвизгнул звонок.
