Из спальни доносилось мирное, ровное похрапывание.
А что, ежели?.. В прихожей на тумбочке, кажется, были ключи от входной двери…
Стараясь не шуметь, Димыч кое-как привел в порядок одежду, в ванной ополоснул лицо и выскользнул на лестницу, тихонько притворив за собою дверь. Пойманная почти сразу машина моментально домчала его до Съезжинской.
Петяша оказался дома, но открыл не сразу.
— Здравствуй, — сказал он без особой приязни в голосе. — С чем пожаловал?
Так тебе и скажи…
— Посмотреть пожаловал, как живешь-можешь. Если еще можешь…
— Могу, могу, — заверил Петяша не без некоторого, наигранного, впрочем, не шибко-то веселого, самодовольства. — Могу? — обратился он к выглянувшей с кухни Кате.
Димыч едва удержался от злобного зубовного скрипа. Что за подлость — шел ведь, кажется, поговорить нормально; честно хотел все недоразумения уладить… Откуда же возникла в одночасье эта злоба? Человек, рассматривающий… да просто живущий с позиции разума, не должен…
— Ну, раз можешь, давай-ка кое-чего побеседуем. Кофе в этом доме имеется?
Вместо ответа Петяша мигнул Кате. Та скрылась, и в кухне тут же загремела посуда.
— Сейчас будет тебе кофе. Айда пока в комнату, раз уж пришел. Я, честно сказать, решил, будто ты испарился навсегда. Было у меня почему-то такое впечатление.
— У меня тоже. Поначалу. Все же, нельзя ведь так; прятаться от неприятностей и надеяться, что пронесет…
Петяша хмыкнул.
— Если можно есть того парня, который бог, отчего нельзя есть Джима Уиттла?
Димыч, усмехнувшись, поддержал цитату:
— Да вот от того самого — Джим маленький и скоро кончится. В отличие от того парня… Который бог.
В комнату заглянула Катя.
— Петь, имей в виду: кофе у нас — почти весь. Может, сходишь, чтоб не экономить?
Петяша раздумчиво покачал головой.
— Ладно уж. В доставку звонить — выйдет дольше. Посидишь пока? Вот, почитай, кстати, я тут почту разбирал. Реакция на тот мой рассказие забавная.
С этими словами он, не дожидаясь Димычева ответа, подцепил со спинки стула пиджак, похлопав по карману, убедился, что бумажник и ключи на месте, небрежно кинул пиджак через плечо и вышел.
В прихожей лязгнул замок, и сразу вслед за этим в квартире воцарилась ватная, вязкая тишина.
Димыч замер от внезапно охватившего его возбуждения. Внутренности сжались в холодный, тугой ком, от которого по всему телу словно разлилась леденящая, густая жидкость, сопровождаемая по мере продвижения дрожью кожи.
Борясь с возбужденем, он подсел к компьютеру и принялся прокручивать предложенный эхомейл.
