Заметив скептическую искорку во взгляде Димыча, Флейшман вдруг всерьез рассердился:
— Да! Он действительно душевно болен! И все это звучит полным бредом… Однако результат налицо! Хотя бы то, что, несмотря на свою душевную болезнь (или, может, напротив, благодаря ей), он совершил одиннадцать убийств и даже ни разу не попал в поле зрения правоохранительных органов!
Невеликая связность последней фразы говорила о том, что Флейшман и сам испытывает подсознательное недоверие к сверхъестественному, однако Димыч промолчал.
— Да… Однако незадолго до встречи со мной Николай разработал способ изъятия этой колдовской энергии без убийства носителя — все же опасался, что рано или поздно может попасться. Во всяком случае, подозревал, что на службе у государства имеются… специалисты равной ему квалификации. Не знаю, чего он хотел добиться в конечном счете — мирового господства или, скажем, воссоединения с Абсолютом; одним словом, на данном этапе работы ему понадобилась организация, и он принялся таковую создавать. Начав с меня — я должен был изображать главу организации, а он принял на себя роль одного из моих помощников. Методы вербовки… сторонников вам уже известны.
Димыч кивнул.
— Касательно вашего друга — поначалу Николай полагал, что он способен служить своего рода инкубатором «колдовской энергии», взращивая по мере изъятия новую. Да… Но ваш друг неожиданно для него еще на начальном этапе разработки оказал столь мощное сопротивление… Пожалуй, в первый раз тогда я увидел Николая, неизменно внушавшего всем окружающим страх, до смерти перепуганным. Не знаю, что он собирался делать с вашим другом дальше — моя роль состояла в том, что Николай… э-э… всякий раз, задействуя свою «колдовскую энергию» (черт побери, в самом деле — до чего бредовое словосочетание), использовал меня в качестве… так сказать, ретранслятора. Понимаете?
Димыч снова кивнул.
— Порой мне тоже было очень страшно участвовать во всем этом, однако идти на попятный было поздно — я привык жить. Без боли…
Беседа заметно утомила господина Флейшмана. Напоив собеседника чаем с бутербродами и устроив отдыхать, Димыч решил, что ему самому тоже невредно было бы вздремнуть, устроился на кожаном диване, на всякий случай загодя приготовив шприц, и — после всего пережитого — тотчас уснул, точно провалился в черную пустоту.
И совсем скоро проснулся. Вот, казалось бы, ложился с таким ощущением, что теперь продрыхнет минимум двое суток. Ан времени прошло совсем немного, но сна ни в едином глазу!
